Рассказы из сборника 'Отступление'
Шрифт:
– Может быть, тебя поколотить по спине?
– с надеждой спросила Кэтрин.
– Спасибо, не надо, - ответил Харольд. Приступ кашля как рукой сняло.
– Ну как, ты не хочешь прийти ко мне в четверг вечером?
– Мне очень хотелось бы, - ответил Харольд, - но мама все ещё не позволяет мне уходить по вечерам из дома. Говорит, что вот когда мне исполнится пятнадцать...
– А в среду я видела тебя в библиотеке в восемь часов вечера, заметно помрачнев, сказала Кэтрин.
– Библиотека - совсем другое дело, - устало ответил Харольд.
– Для неё мама делает
– Но ты же можешь сказать ей, что идешь в библиотеку. Что тебе мешает?
– Каждый раз, когда я вру, - с безнадежным вздохом произнес Харольд, она об этом как-то догадывается. В любом случае, маме врать нехорошо.
Губки Кэтрин скривились в насмешливом удивлении.
– Мне просто смешно, - сказала она.
У входа в большой многоквартирный дом, где жил Харольд, они остановились.
– Во второй половине дня, большую часть времени в нашем доме не бывает никого кроме меня, - сказала Кэтрин.
– По пути из школы, проходя под моим окном, ты можешь свистнуть, - моя комната выходит на улицу. Я открою окно и подам тебе сигнал. Тоже свистну.
– Я ужасно занят, - ответил Харольд, со смущением заметив, что за ними наблюдает Джонсон - их консъерж.
– Ежедневно во второй половине дня у меня тренировки по бейсболу в Атлетическом клубе Монтаука; кроме того, я каждый день по часу должен упражняться на скрипке. Я отстал по истории, и до конца месяца мне надо усвоить столько глав, что...
– Тогда я буду каждый день провожать тебя до дома, - сказала Кэтрин. Из школы. Ведь ты все-таки будешь ходить домой, не так ли?
Почти каждый день проходят репетиции школьного оркестра, - со вздохом протянул Харольд, глядя с несчастным видом на Джонсона, который наблюдал за ними с циничным выражением человека, который не только видит всех входящих в дом и его выходящих из дома, но и имеет собственное мнение об этих входах и выходах.
– Мы репетируем "Поэт и крестьянин", там очень трудная партия для первой скрипки, никто не знает, когда мы кончим и...
– Я буду тебя ждать, - ожесточенно сказала Кэтрин, глядя ему в глаза.
– Я буду сидеть у входа для девочек и ждать тебя.
– Иногда мы кончаем в пять.
– Буду ждать до пяти.
Харольд тоскливо взглянул на дверь дома - массивное сооружение из бронзы и металла, - и сказал:
– Я должен тебе кое в чем признаться. Я вообще не очень люблю девочек. У меня на уме совершенно другие вещи.
– Ты ходишь домой из школы вместе с Элейн. Я видела.
– О'кей!
– выкрикнул Харольд, жалея, что не может двинуть кулаком по этому розовощекому, нежному личику, с осуждающим, холодным взглядом голубыми глаз и яркими, дрожащими губками.
– О"кей! Я хожу домой с Элейн! Тебе-то какое до этого дело? Оставь меня в покое! У тебя есть Чарли Линч. Он - герой и лучший питчер в бейсбольной команде. А я толком не могу играть даже в поле. Оставь меня в покое!
– Да не нужен он мне!
– закричала в ответ Кэтрин.
– Чарли Линч меня не интересует! А тебя я ненавижу! Ненавижу! И уйду в монастырь!
– Ну и хорошо! Очень хорошо!
– крикнул он, открывая тяжелые двери. Джонсон смотрел на него холодными,
– Харольд, - тихо сказала Кэтрин, скорбно прикоснувшись к его руке, Харольд, если тебе случится проходить мимо моего дома, то просвисти, пожалуйста, мелодию "Пофлиртуем намного". И я буду знать, что это ты. Харольд...
Он стряхнул её руку и вошел в дом. Девочка проследила за тем, как он, не оглядываясь, подошел к лифту, открыл дверь кабины и нажал на кнопку. Двери закрылись, неумолимо и безвозвратно отделив его от неё. Кэтрин едва не зарыдала. Собрав все силы, она сдержала слезы и подняла глаза на окно четвертого этажа, за которым он проводил ночь.
Затем девочка повернулась и медленно побрела к своему дому, до которого оставался ещё один квартал. В тот момент когда она, глядя себе под ноги, подошла к углу улицы, откуда-то выскочил какой-то подросток, едва не сбив её с ног.
– Ой, прости меня, - сказал он.
Кэтрин поднял глаза.
– Чего тебе надо, Чарли?
– ледяным тоном спросила она.
– Ну, разве не смешно, как я на тебя налетел? Чуть не уронил. Не смотрел, куда иду. Задумался о чем-то и...
– Да, - сказала Кэтрин, быстро зашагав к своему дому.
– Да, конечно.
– Хочешь знать, о чем я думал?
– негромко спросил Чарли, семеня за ней следом.
– Прости, но я очень тороплюсь, - бросила девочка, резко вздернув голову. Теперь она смотрела куда-то в небо сухими, без всяких следов слез глазами.
– Я думал о том вечере, два месяца тому назад, - выпалил Чарли.
– О вечеринке, которую устроила Нора О'Брайен. В тот вечер я проводил тебя домой и поцеловал в шею. Помнишь?
– Нет, - бросила она в ответ и, как можно быстрее зашагала через улицу к ряду совершенно одинаковых двухэтажных домов, рядом с которыми детишки играли в классики, катались на роликах и гонялись друг за другом с пистолетами и автоматами, выскакивая с криком "бах-бах-бах" из-за укрытий, которыми служили ведущие к входным дверям каменные ступени.
– Прости, - продолжала она, - но мне надо торопиться домой, чтобы присмотреть за ребенком. Мама собиралась уйти.
– Однако ты не очень спешила, когда была с Харольдом, - сказал Чарли, не отставая ни на шаг и пожирая её горящим взглядом.
– Рядом с ним ты шагала довольно медленно.
Кэтрин бросила на Чарли Линча короткий испепеляющий взгляд и сказала:
– Не знаю, почему ты вдруг решил, что имеешь право совать нос в мои дела. Они никого, кроме меня, не касаются.
– В прошлом месяце ты возвращалась домой вместе со мной.
– То было в прошлом месяце, - громко сказала Кэтрин.
– Ну что я такого сотворил?
– с гримасой душевной боли на гладкой, без морщин физиономии, и с распухшим от удара бейсбольным мячом детским носиком, спросил Чарли.
– Пожалуйста, Кэт, скажи, что я не так сделал.
– Ничего не сделал, - сухо и несколько утомленно ответила Кэтрин. Абсолютно ничего.
Чарли Линч с трудом увернулся от трех малолеток, которые вели серьезное сражение. Их деревянные мечи со звоном колотили по служившим щитами крышкам от мусорных баков.