Рассказы о верном друге
Шрифт:
— А что он видит? — поразмыслив, спрашивал Витя.
— Это уж ты спроси у него. Вероятно, гонится за чужой собакой…
К полугоду Буян ничем не напоминал того горемыку, какого Витя принес в старой муфте. У него встали уши. Теперь он удивительно походил на большого и красивого породистого пса, которого однажды Витя видел на выставке собак.
Однажды в школу, где учился Витя, пришел высокий загорелый мужчина в военном. На общем собрании учащихся, происходившем в большом зале, он отрекомендовался представителем клуба служебного собаководства и спросил, кто из ребят хочет стать членом
Школьники молчали. Тогда военный спросил:
— Кто из вас, ребята, любит животных? Подняли руки все. Военный улыбнулся.
— А у кого есть дома свои четвероногие друзья?
Опять подняли руки многие. Почти у всех были дома кошки или котята. У нескольких ребят во дворе жили дворняжки. И только у Вити оказался свой собственный щенок, да не простой, а породистый (так говорили Вите соседи, хозяева Атильды).
Гость вытащил покрасневшего Витю на середину сцены и спросил:
— А кто еще хочет воспитывать породистого щенка? Желающих нашлось немало.
— Тогда надо вам организовать кружок юных Друзей обороны, потому что овчарка — это служебная собака, а служебные собаки необходимы нашей стране и в мирном быту, и для обороны.
— Дядя… — начал было Витя, когда собрание кончилось и военный спустился со сцены. Мальчик поперхнулся, но тотчас же продолжал уверенно: — А я вас знаю!
— Откуда же?
— А вы хотели у меня собаку увезти, — смело ответил Витя.
— Ого! — засмеялся военный. — Теперь и я, кажется, припоминаю тебя. Возможно, что и хотел. Только не для того, чтоб украсть, а как раз наоборот. Тебе же на пользу.
— Как это? — удивился Витя.
— А вот так. Чтобы в другой раз не отпускал собаку беспризорной. Собачников знаешь, которые по улицам ездят и всех бродячих собак ловят и в ящик сажают? Видал, конечно. А если бы они твою собаку поймали? Это было бы похуже. Вот чтобы этого не случилось, я и хотел подобрать твоего щенка. А у меня в клубе он уж никуда не делся бы. Через денек-другой он вернулся бы к тебе, а для тебя была бы хорошая наука…
— А куда они их потом девают? — спросил Витя, думая о собачниках, разъезжающих по городу. Ему не раз приходилось наблюдать, как они ловко ловили собак проволочными петлями-удавками, привязанными к длинным палкам. Раз — и готово! А собак всегда жалко-жалко…
— Куда девают? Подождут немного, и если хозяин не явится выкупить животное — значит, считай, конец. Получше — продадут, и не узнаешь куда, а которые похуже — на веревку…
Только теперь Витя понял, какой опасности подвергался его Буян. Он отошел от военного пристыженный.
После этого Витя стал аккуратно посещать кружок юных собаководов. Вместе с ним там занималось много мальчиков и девочек. Лекции в кружке читал тот самый военный, который приходил к ним в школу. Он оказался начальником клуба служебного собаководства.
Постепенно Витя узнавал, как широко применяется служебная собака. В военном деле это и связист, и разведчик, и санитар, и часовой. В мирном быту — пастух, сторож, сельский почтальон. И не только овчарки, но и доги, доберман-пинчеры, эрдель-терьеры, лайки — все они служебные собаки, в разведении которых заинтересовано государство. Многому научился в кружке Витя. К весенним каникулам он уже знал, как воспитывать и дрессировать щенка.
К тому времени Буян значительно подрос. У него появились злобность, чуткость и недоверчивость. Он уже не ласкался к кому попало,
С первыми теплыми днями началась для Буяна регулярная учеба на дрессировочной площадке. Недрачливый и спокойный по природе, он быстро освоился с площадкой, с шумом и гамом многочисленного собачьего сборища. И мальчик, и собака ходили на занятия с удовольствием. Оба приучались к дисциплине и выдержке.
Буян проявлял поразительные успехи в дрессировке. Стоило ему показать два-три раза, и он уже запоминал прием, знал, чего от него требуют. Вскоре он умел по команде садиться, вставать, ложиться, переползать с одного места на другое, ходить рядом, строго с левой стороны от хозяина, приносить поноску-апорт [1] .
1
«Апорт!» — команда, означающая «принеси», «держи»; отсюда и тот предмет, который носит в зубах собака, принято называть апортом.
Большого успеха добился Витя в развитии выдержки у собаки. Он мог положить Буяну на нос кусочек мяса, приказать «Фу!» — что означает «нельзя, не трогать», — и пес терпеливо сидел, не шевелясь и почти не дыша, до тех пор, пока не раздавалась вторая команда — «Возьми!» Тогда Буян молниеносно, как фокусник, подбрасывал мясо вверх, ловил его в воздухе и проглатывал.
Постепенно пес усваивал все более сложные приемы.
Заканчивалось и его физическое формирование. Он превратился в крупную, хорошо и правильно сложенную восточноевропейскую овчарку, цветом и ростом очень похожую на волка.
Некогда нелепо оттопыренные ушки теперь всегда стояли торчком, острые, как стрелки. Когда они двигались, это означало, что Буян прислушивается. В такие моменты лоб собаки наморщивался, на нем появлялись забавные поперечные складки, как будто Буян о чем-то старательно думал.
Изменился весь щенок. Маленький тоненький прутик превратился в длинный пушистый хвост, челюсти украсились мощными белыми клыками, способными разгрызть и раздробить любую кость.
Хвост был как бы барометром настроения Буяна. Когда пес резвился, играл — хвост отчаянно мотался из стороны в сторону. Когда Буян настраивался на драчливый лад — хвост задорно вскидывался кверху, вроде победного стяга. Когда же пес чувствовал себя неуверенно, трусил или знал, что он в чем-то провинился, — хвост опускался книзу и прятался между задними ногами под брюхом.
Как по хвосту можно всегда судить о настроении собаки, так по кончику ее носа, мочке, хозяин может безошибочно определить состояние ее здоровья. Если нос холодный и влажный, все хорошо. Если же сделался вдруг сухим и горячим, значит, псу нездоровится.
Как-то раз, возвратившись домой, с площадки, Витя заметил, что Буян скучный. От корма он отказался, ушел в свой угол и лег. Утром он не встал. Черный сухой нос его растрескался, бока запали. Пес тяжело дышал и нервно вздрагивал. Поставленную ему чашку с пищей он даже не понюхал. Лакнул раза два воды, которую подал ему Витя, и опять свернулся клубком, засунув морду в пах.