Рассказы (сборник)
Шрифт:
— Ну да, ну да. Фактология всегда была вашей сильной стороной. Изучение конкретики. Как это вы замечательно писали в той статье про назначение историка? «Статистический факт — это оксюморон, нечто вроде горячего льда. Статистика и факт — противоположности. Статистика есть то, что позволяет обойтись без фактов, без обращения к земле. Наше направление есть обращение к земле истории — к детали, к фрагменту, к частности, через которую можно познать целое. Факт есть деталь. Отдельное высказывание, частное письмо, фотография, конкретная вещь, — пепельница, табакерка, портсигар, — обладает хотя бы тем скромным достоинством, что существует на самом деле…» — извините, дальше не помню…
— У вас превосходная память, — сказал Иосиф, чтобы что-то сказать.
— Нет, просто эта мысль мне близка, поэтому запомнилось, — заметил хозяин, пододвигая к себе какие-то бумаги. — И к чему же вы пришли?
— К тому, что я нашел кривые швы и белые нитки! — профессор Цойман подался вперёд, на минуту забыв о своём дурном самочувствии. — Я хорошо чувствую ложь, господин Визель… Кстати, — растерянно заметил он, — а когда вы мне представились? Откуда я знаю, что вы — тот самый Йорг Визель?
— Не беспокойтесь, я и есть тот самый Йорг Визель… — старик неопределённо мотнул головой. — В начале допроса… то есть, простите, в той части нашей беседы, которую вы не помните… я представился.
Цойфман, наконец, присмотрелся к своему собеседнику. Чувствовалось, что время покусало, но не сжевало его до конца: он казался довольно крепким. «Этот ещё поживёт» — решил Иосиф, и удивился, не ощутив приступа ненависти.
— Ложь, — повторил Иосиф. — Я хорошо её чувствую.
— Да, я помню. Это ваша излюбленная тема. Из лекции про исторический метод: «Современники исторических событий — это обычные люди, которые склонны ко лжи, сознательной или бессознательной, в большинстве случаев охотно рискующими ради удовлетворения этой склонности своей репутацией, а иногда и материальными и жизненными интересами». Видите, как внимательно я вас читал… Вы продолжайте, продолжайте.
— Ложь, — в третий раз сказал Иосиф. — Все эти описания, схемы. Даже сами здания. Я работал в одной из сохранившихся газовых камер. Там есть щели в стенах. Щели величиной с палец! Но ладно, ладно… Зондеркоманды, которые работали без противогазов — тоже ладно. А пропускная способность печей? Нацисты физически не могли сжечь столько трупов…
— И что же? — поинтересовался Визель.
Иосиф пожал плечами.
— Вы пришли к выводу, что никакого Холокоста не было? — с интересом спросил Визель.
— Не надейтесь, — жёстко сказал Цойфман. — Я знаю, что Холокост был. Что евреев убивали. Как убили мою бабушку. И моего дедушку. Моя мать чудом осталась жива, — добавил он.
— Да, но, может быть, убивали, но не столько? Не шесть миллионов, а меньше?
— Возможно, меньше. Но в любом случае счёт идёт на миллионы, — так же твёрдо сказал профессор. — Это установлено точно, здесь слишком много фактов. Установленных фактов. Вы убили всех этих людей.
— Не отрицаю, — хозяин кабинета сделал странную гримасу. — Но…
— Но не так, как мы думаем, — закончил профессор. — Возможно, газовых камер не было. Но было что-то другое. И я хочу знать, что это было.
— Зачем вам это? — помолчав, спросил Визель. — Вы никогда не сможете ничего опубликовать.
— Я знаю. Это нужно мне лично. Мне самому. Я хочу знать правду, господин Визель, бывший комендант специального объекта номер триста семь…
— Это было не очень известное место, — заметил хозяин кабинета. — Как вы меня нашли?
— Вы же знаете, — вздохнул Цойфман. — В последние годы я обзавёлся большими связями среди бывших нацистов. Большинство, правда…
— …были не очень-то дружественны, так? — Визель тяжело вздохнул. — Да, это не очень приятная публика. К тому же среди них много антисемитов, как ни глупо это звучит… Но вам повезло. Вы случайно вышли на нужного человека, который действительно кое-что знал.
— Да, — сказал профессор. — Мне повезло. Тот старик-подводник…
— Фриц, — улыбнулся Визель. — Мой старый знакомый. Действительно, работал с подводной лодкой. Я не оговорился — работал с подводной лодкой…
— Да, я понял. Он мне кое-что рассказал, этот человек. Невероятные вещи, — профессор невольно поёжился. — То, во что никто никогда не поверит. Но я поверил. И понял, что всю жизнь занимался мифами. Но мне уже всё равно. Теперь я просто хочу дойти до конца. Ради этого я и приехал сюда. Вы передали мне через Фрица, что согласны на откровенный разговор…
— Ну да. Вас интересует, почему я согласился? Давайте об этом несколько позже… Вы уже пришли в себя?
— Да, — сказал профессор. Головокружение действительно прошло.
— Хорошо. В таком случае не будем терять времени, — господин Йорг Визель привстал, оказавшись неожиданно высоким, и, потянувшись к шкафу. Достал альбом, обтянутый выцветшим бархатом.
— Посмотрите пока, — он положил вещицу на колени профессору. — Мне нужно покормить змею.
Профессор осторожно открыл обложку. На первой странице была наклеена выцветшая фотография: какие-то молодые люди на скамеечке, рядом — велосипед и собака.
— Это моя семья, — Визель возился с террариумом, и даже не повернул головы. — Вам это неинтересно.
Иосиф перевернул страницу. Было что-то неприятное в этой старой фотографии.
Следующее фото было парным. Два высоких молодых немца, одетых в национальные костюмы, в круглых шляпах с прицепленными к ним веточками дуба, старательно улыбались в объектив.
— Всё это старые дела. То, что вас интересует — в середине альбома.
Профессор Цойфман перелистал ещё несколько страниц. Промелькнули неизвестные люди в форме и без, какая-то девушка в шляпке, потом — горный пейзаж… Наконец, пошло узнаваемое.
— Это внешний вид объекта триста семь, — пояснил хозяин, отвлекшийся, наконец, от своих занятий и занявший своё место за столом. — Собственно, его главная часть. Электростанция.
— Очень похоже на крематорий, — заметил профессор, разглядывая фотографию.
— Ну, можно сказать и так… И тем не менее. А вот следующее фото вас наверняка заинтересует.
— Не понимаю, — профессор вертел в руках альбом. — Вы хотите сказать, что…
— Да, именно так, любезнейший профессор. Перед вами — три фотографии. Они были сделаны с интервалом в три минуты. Это, как вы изволили выразиться, конкретная вещь. Обладающая тем скромным достоинством, что она существует на самом деле. Разумеется, всякую вещь можно подделать. Люди склонны ко лжи, не так ли? При этом не нужно спрашивать, почему они лгут и зачем это им надо. Повод для лжи примысливается к самому действию. Вы можете подумать, например, что я тщеславный психопат, и пытаюсь произвести на вас впечатление…