Рассказы (сборник)
Шрифт:
— Теперь я думаю, — как ни в чём не бывало продолжал Сикорски, — что они могли поступить и хитрее. Например, рассчитать, что их план будет раскрыт, и специально выдать нам набор тех знаний, развитие которых они хотели бы блокировать. Хотя нет, это не удалось бы. О содержимом Библиотеки знал только я. А я стёр себе лишнюю память. Меньше знаешь — лучше спишь.
Он бросил обломок человеческой кости в воду. По воде пробежал едва заметный круг.
— Тот кусок дерьма, которым голуби нас угостили, — наконец, соизволил он ответить на вопрос, — лежит в дальнем пыльном углу Музея Внеземных Культур. Я сам не знаю, где: память об этом я стёр себе тоже. Это записано в документе, лежащем в очень закрытом архиве. Если до него и доберутся, то весьма нескоро.
— Ещё есть эксперты… — Привалов
— Много ты понимаешь в ликвидациях. — проворчал шеф. — Напоминаю тебе главное. Сотрудник Управления — это человек, который должен быть готов в любой момент погибнуть по приказу начальства. Более того: сотрудник Управления должен быть готов отдать жизнь по приказу начальства, с которым он не согласен или который не понимает… или о котором даже не подозревает.
— Да, я знаю, — Саша поскучнел. Сентенцию о долге сотрудника он слышал от Сикорски далеко не первый раз. Обычно она означала, что Саше прямо сейчас свалится на голову какая-нибудь нудная работёнка, требующая минимума героизма и максимума добросовестности. Похоже, много обещавший разговор по душам закончен…
— Ни черта ты не знаешь, — обнадёжил шеф, поднимаясь на ноги и покряхтывая. — Ладно. Мне нужно сказать тебе одну вещь. Рудольф Целмс здесь, на Надежде. И, насколько я понимаю, дела его не блестящи.
17 августа 74-го года по земному летоисчислению.
Планета Надежда. Межсезонье. Ночь.
Привалов вошёл в сожжённый дверной проём. Включил фонарь. Кривое жёлтое пятно света, похожее на немытую тарелку, прилипло к пластиковой стене, потом проскребло по полу. Саша поставил фонарь на пол и включил круговое освещение. Всё то же самое: обвалившийся пролёт, ошмётки краски на стенах, выгоревший дверной проём. Кое-где сквозь пепел и грязь проросла бледная травка, напоминаюшая земную крапиву.
Он проверил защиту. Генератор работал нормально. Вообще, всё было нормально, даже как-то слишком.
— Ну и где? — сказал Саша. Ничего более изящного ему в голову так и не пришло, и он чувствовал себя по-дурацки.
— Это вы мне? — донеслось откуда-то сзади.
Саша резко обернулся, хватая пальцами пустоту под мышкой, где должна была висеть кобура скорчера.
— Вы на пол посмотрите, — посоветовал всё тот же голос.
Привалов, мысленно чертыхаясь, разглядел на полу блестящий цилиндрик гиперполевой ловушки.
Умклайдет вздрогнул, качнулся, встал на ребро. Внутри него что-то задвигалось: блестящие бока забликовали.
— Значит, Сикорски послал на переговоры вас, — донеслось из цилиндрика. — Странно. У меня создалось впечатление, что он горит желанием пообщаться со мной лично. Впрочем, это ничего не меняет. Пока что я не не намерен вылезать из этой штуки, — цилиндрик крутанулся вокруг оси.
— А можете? — поинтересовался Саша. — Это ведь полевая ловушка?
— Могу, — сказало существо. — Видите ли… эта модель ловушки не работает. Точнее говоря, почти не работает. То есть она меня удерживает, но недостаточно сильно. Потом ваши учёные кое-что усовершенствовали, и другие Странники попадались уже по-настоящему. Что касается меня, то я вполне могу её покинуть… Но не хочу. Знаете, очень интересные ощущения. Как будто лежишь в гамаке. Очень удобно и вставать не хочется. Хотя можно, так сказать, раскачиваться вдоль силовых линий…
— Ну и как? Хорошо ли вам живётся без тела, Целмс? — Привалов попытался вызвать в себе праведный гнев, которого на самом деле не ощущал.
— Не нужно этой злобы, не распаляйте себя, — цилиндрик встал вертикально. — Она вам не идёт. Давайте лучше о делах.
— Я не очень понимаю, какие у нас дела, — честно сказал Привалов.
Он и в самом деле не понимал. Сикорски, посылая его сюда, был как-то особенно немногословен. Всё, что Привалов извлёк из многозначительного хмыканья и туманных намёков Экселенца — так это то, что информацию о состоянии и местонахождении Руди Целмса продали КОМКОНу голуби. Проку от такой информации было нуль. Хуже того — совершенно невнятным было и само задание. Саша понял дело так, что ему нужно просто встретиться с Руди — или с тем, во что он превратился. Встретиться, выслушать, особенно не хамить, доложиться. Всё. Экселенц, правда, предупредил Сашу, чтобы он не слишком рассчитывал на беспомощность противника. «Это очень хитрый и опасный тип» — проворчал он под нос и велел Саше смотреть в оба. При всём том шеф отправил Привалова на переговоры практически безоружным и без всяких средств связи. Возможно, это были условия другой стороны — хотя, по словам того же Сикорски, Целмс не мог выйти на контакт самостоятельно… В любом случае Саша не мог взять в толк, зачем нужно было соглашаться на подобные условия.
— Не понимаете, значит… — протянуло существо. — Хм… Вам когда-нибудь стирали память?
— Не удостоился, — буркнул Саша.
— После нашего разговора я могу вам это гарантировать. Хотя бы «девочкой» называть перестанут.
Привалов не нашёлся, что ответить.
Умклайдет вытянулся и чуть покачнулся, как бы изображая поучительно воздетый указательный палец.
— Кстати, вот интересная деталька. Стирание памяти — это ведь на самом деле тяжёлая травма для психики. Отчуждение и насилие в чистом виде. Нормальный человек после такой процедуры чувствует себя униженным и оскорблённым, а тех, кто над ним её проделал, начинает тихо ненавидеть. То есть это так в теории. А на практике сотрудники КОМКОНа даже гордятся дырками в голове. Всё, что для этого потребовалось вашим психологам — ввести в обиход слово «девочка», произносимое с нужной интонацией. Дальше включаются сразу два психологических механизма — с одной стороны, классическая сексуализация, выстраиваемая вокруг темы немужественности, и, с другой стороны, столь же традиционный ветеранский комплекс, культ шрамов, якобы украшающих мужчину… Простенько, но изящно. В КОМКОНе хорошие психологи.
Цилиндрик снова качнулся.
— Ваш шеф всё время подозревает меня в каком-то особо изощрённом коварстве, а я предпочитаю простые решения. Просто я придумываю их быстрее, чем он. Что его, собственно, и бесит…
Саше пришло в голову, что надо бы спросить Целмса о чём-нибудь важном, корневом. Иначе разговор явно заходил в тупик.
Он немного подумал. Ничего подходящего не приходило на ум.
— Вы считаете себя человеком? — наконец, выжал из себя вопрос Привалов.
— Теперь я предпочитаю говорить, что мои предки были гуманоидами, — ответило существо в цилиндрике. — Но вообще-то — нет. Кстати, спасибо за это вашему шефу. Однажды он меня чуть не поймал. В открытом космосе, на корабле… так что бежать было некуда. Пришлось воспользоваться предложением Странников, очень кстати поступившем… Теперь я думаю, что больше приобрёл, чем потерял. Один хорошо забытый поэт написал по сходному поводу: и не надо мне прав человека, я давно уже не человек…
— И что вы собираетесь делать дальше? — перебил его Привалов, которому показалось, что разговор опять заворачивает куда-то не туда.
— Не вижу причин докладываться, — умклайдет звякнул. — Могу только сказать, что сейчас моё положение идеально. На меня махнули рукой. Странники не могут меня найти — да и вряд ли ищут. Я для них всё-таки чужой, к тому же они понесли через меня известные убытки…Голуби думают, что я сижу в ловушке и не выберусь раньше, чем через десять веков. Кстати, один такой птичкин сын предлагал освободить меня из ловушки… за приемлемую, с его точки зрения, цену… Как бы то ни было, разыскивать меня специально никто не будет. Как я этим воспользуюсь — пусть Сикорски сам думает. Я могу всё. Например, воспользоваться одним из оставшихся здесь нуль-Т-генераторов и махнуть на любую планету, занять там любое тело… Сейчас я размышляю, не заняться ли мне какими-нибудь ярко выраженными негуманоидами. Признаться, я устал от людей. Люди — тупые, злобные и отвратительно предсказуемые существа. Остальные, впрочем, не лучше… Вот и всё, что я хотел бы сказать вам и вашему шефу… Хотя нет, это как-то невежливо. Пожалуй, подкину вам пару фактиков на десерт. У вас наверняка есть вопросы по текущей ситуации? Например — почему и отчего вымерли аборигены Надежды…