Рассказы (-)
Шрифт:
Переводишь семинар на тему "Обучение письму леворуких детей". Кажется, ничто не предвещает грозы. Нет, найдется тип, который к концу третьего дня семинара начнет хулиганить - цитировать по-французски Лекок де Буабодрана. Или возьмет слово: "Мы все хорошо поработали и немножко устали. Поэтому я хочу повеселить вас забавной историей". Дальше следует сложная похабщина с медицинским уклоном.
Если, проходя по Дворцовой площади мимо "икарусов", вы услышите хохот, это значит, в перерыве между обзорными экскурсиями встретились гиды и обмениваются опытом: Верка из резервной группы в июле работала с итальянцами, ветеранами войны. Приехали в гостиницу. Мест нет, потому что нет, хотя бронировали за
Перекур окончен. Знакомая переводчица бежит к своему автобусу. Ей двадцать три года, и она выглядит, как кинозвезда. Туристы ее любят, дарят сувениры: одноразовое мыльце из отеля, пакетик с солью и перцем из самолетного завтрака, значок Союза виноторговцев Канады. Она благодарит и смущенно улыбается. Мешок с сувенирами полетит в первую же урну. У нее своя квартира, жених - банковский аудитор, да и с родителями повезло: папа плавает, мама - в кадрах.
Дома меня ждало письмо: "Зная Ваше доброе сердце, смею обратиться к Вам из ужасной больницы, куда меня запрятали, разлучив с семьей. Я здорова, но мне не верят. Я писала и в консульство, и в мэрию - никакого ответа. Кроме Вас у меня никого нет. Помогите". Обратный адрес: Гатчина, больница номер 2.
Кроме меня, у нее никого нет... А я ее в глаза не видела - только из окна, на мгновение, молодую женщину с цветами, если это была она, конечно.
Сотрудница консульства, услышав фамилию Пилипенко-Райт, устало сказала: "Знаем, знаем про нее, занимались ее вопросом. Очень неприятная история".
– А что случилось-то?
– А вы ей кто?
– Я ей никто. Получила письмо с просьбой о помощи. Вот и звоню вам.
– Пилипенко украла полотенце в отеле. Ее задержали и признали больной. Ничем помочь не можем: гражданство у нее российское, с мужем-иностранцем разведена, паспорт просрочен. Ситуация тупиковая: нет у нее дома ни там, ни тут.
– Но до отъезда в Англию она где-то жила? У нее ведь сын за границей.
– Послушайте, она больной человек и проходит лечение в больнице!
Письма от Нели продолжали приходить, и каждое заканчивалось словами: "Кроме Вас у меня никого нет". Когда случайно выяснилось, что такие же письма получают еще несколько человек на работе, я успокоилась. Мир не без добрых людей. Кто-нибудь да поможет.
Все лето я колесила с туристами - в Москву через Новгород, в Тверь через Псков. В каждом городе было одно и то же: отель с варьете, краткая экскурсия в православный храм и послеобеденный шопинг. Мелькание церквей, варьете и сувенирных магазинов сливалось в однообразный круговорот, изредка прерываемый маленькими происшествиями. У одного туриста вытащили в метро паспорт, у другого случился понос после кваса "Добрый молодец". Третий познакомился с русской красавицей, а утром был найден в сквере, живой, но без денег. Лето кончилось, а с ним и туристский сезон.
Дома на автоответчике меня ждала запись: нужен переводчик на полдня, в ближайшую субботу, с выездом за город. Оплата почасовая, платит клиент. Возьму халтуру в последний раз, и хватит, решила я. До следующего сезона.
В вестибюле гостиницы меня встретил маленький веселый человек, Рон. Он держал за руку толстого мальчика, Виктора. Подъехало такси, и мы покатили в сторону Гатчины.
– Купим сегодня клюшку?
– спросил мальчик и прижался к отцу.
– Купим, купим, - ответил отец.
– Я обещал ему русскую хоккейную форму, - объяснил он мне.
– Иначе он ни за что не хотел ехать в Россию.
До больницы мы ехали молча, каждый думал о своем. Машина остановилась перед воротами парка, и мы двинулись к центральному корпусу. Я приготовилась к худшему: слыхали мы, что такое психиатрическая больница. В кабинет к главному врачу надо было идти через большую проходную комнату. Вокруг стола сидели женщины в белых халатах, медперсонал. Стол был покрыт клеенкой с плохо пропечатанными экзотическими фруктами: фрукты были сами по себе, а их цвет - отдельно, рядом. Женщины ели винегрет из пол-литровых банок. Увидев нашу делегацию, они недобро поздоровались. Главврач, Рюрик Яковлевич, сразу предложил чаю.
– Ну, как доехали? Осень-то какая стоит, - золотая.
– Спасибо, все хорошо, - сказал Рон.
– Могу я видеть Нелю?
– И увидите, и поговорите. Сейчас за ней пошлем.
– Может быть, ее как-то подготовить? Я беспокоюсь за мальчика.
– Не надо волноваться. Состояние у Нели стабильное, без динамики. Она всем довольна. Жалуется, правда, что нечем себя занять.
В дверь постучали. Вошла женщина, и в кабинете запахло хлоркой. На вошедшей было голубое детдомовское пальто, фланелевый халат и серый платок на плечах. Увидев сьша, она бросилась к нему и прижала к себе.
– Неля, Неля, спокойнее, - постучал карандашом Рюрик.
Женщина отпрянула, погасла и села на табурет.
– Вот мы и приехали к тебе, Неля, - бодро сказал Рон.
– Врач говорит, что тобой доволен. Дело идет на поправку.
– Рон, забери меня отсюда, - прошептала Неля, глядя в пол.
– Давай жить вместе, как раньше.
– Вот что, - Рон посерьезнел, - ты пока нездорова. Вот когда совсем поправишься, тогда я опять приеду к тебе, и мы поговорим. И потом... Ты же знаешь, что у меня другая семья.
– Неля, возьми сына, - распорядился Рюрик, - и посиди с ним в комнате свиданий, а мы с Роном побеседуем.
Мне показалось, что теперь Неля уже не посмеет коснуться сьша. Так и вышло. Она первая пошла к двери, а мальчик нехотя поплелся за ней, опустив голову, ни на кого не глядя. Он ждал, когда все это кончится.
– Почему вы держите ее здесь, если она практически здорова?
– спросила я, когда дверь за ними закрылась.
Рюрик достал большую конторскую книгу.
– Вот, смотрите. Наш запрос ее братьям в Горно-Алтайск. Мы предлагали, чтобы братья забрали ее к себе. Ответ: самим жить не на что. Нелю нельзя выписать, некуда. Нет у нее дома. И в Англию тоже нельзя: она ведь российская гражданка с просроченной визой. Вы на три дня приехали? Если хотите, я отпущу Нелю с вами в город. С условием, что вы мне ее обратно привезете, перед отъездом. Пусть пообщается с сыном: мать все-таки.
– Нет, нет, не надо. Ради бога, не говорите ей об этом. Она разволнуется, будет плакать. Мы ведь живем в гостинице, возвращаемся поздно, у нас большая программа.
– А вы ей из еды ничего не привезли? Конфеток, печенья? Кормят у нас так себе.
– Не подумали. В следующий раз - обязательно. Ну, нам пора. Машина ждет. Спасибо.
– Да не за что. Это наша работа. Сейчас мальчика приведут.
Когда мы вышли в парк, уже стемнело. В десяти шагах я увидела лошадь, которая бесшумно везла телегу. На телеге стояли два больших бидона, на них потекшей краской было написано: "Третий корпус", "Пятый корпус". Держась за края телеги, шагали два гражданина в синих балахонах, у одного шея была обернута вафельным полотенцем. Это развозили ужин больным. Лошадь повернула в боковую аллею, и видение исчезло.