Рассказы (-)
Шрифт:
Если она не заткнется, думала Светлана, я толкну ее в сугроб и убегу проходными дворами.
– Пришли, - сказал Петр Васильевич, заглядывая в список.
– Шестой этаж, Габуния Рута Вахтанговна, девяносто два года.
За шкафом, на высокой постели лежала бесплотная женщина с синими губами. Петр Васильевич поставил урну перед одром. Светлана и Люба встали у притолоки.
– Рута Вахтанговна, вы можете выбрать не более пяти кандидатов или проголосовать против всех. Это ваше право.
–
Следующая избирательница жила в квартире с коридором, уходящим за горизонт. Из комнат выглянули соседки, иронично улыбаясь.
– Ольга Михайловна, к вам! Идите голосовать.
Из дальней двери показалась бабушка в валенках и коротком халатике с пояском. Поясок был от другого халата, предыдущего. Держась одной рукой за стену, она приближалась, прижав к груди паспорт.
– Деточки мои, я слепая, ничего не вижу. Отметьте за меня, кого надо.
– Не имеем права. Вы избиратель, не мы.
– Лидочка, - позвала слепая соседку, - иди отметь. Люди-то все хорошие, всех бы выбрала.
Лидочка поставила закорючку, нарочно не читая фамилий, и тут же ушла к себе.
Старушка развернулась, опять оперлась о стену и ушла за горизонт до следующих выборов.
В квартире на Рубинштейна долго не открывали. Потом показалась голова женщины.
– Вы насчет выборов? Вряд ли у вас получится. Галина в запое.
– А нам Галина не нужна. У нас заявка от Иванова Виктора Сергеевича.
– Ну-ну, попробуйте.
Виктор Сергеевич лежал на матрасе без постельного белья. Соседка успела сообщить, что Иванов парализован уже четыре года и с постели не встает. Он смотрел в потолок, закинув руки за голову. На вид ему было лет пятьдесят. Посреди комнаты, расставив ноги, сидела женщина. Иногда она икала, а икнув, бормотала: "Ой, мамочки". Пахло мочой. На полу валялись сморщенные маринованные помидоры, из-под трехстворчатого шкафа высовывалась пустая бутылка. На табуретке стояла сковородка с макаронами, сваренными еще до запоя.
– Товарищи, - Иванов повернул голову, - подайте палку. Вон, у окна.
Петр Васильевич, осторожно обойдя Галину, взял палку и протянул ее Виктору Сергеевичу. Тот приподнялся, прицелился и швырнул палку в супругу.
– Убью суку, - прошептал он, откидываясь на подушки.
Женщина поднялась на четвереньки, но пришедшие больше не обращали на нее внимания.
– Виктор Сергеевич, не волнуйтесь. Вы имеете право выбрать пять кандидатов из восемнадцати, а можете проголосовать против всех.
– Я за Долинского голосую, - предупредил Виктор Сергеевич.
Он был совершенно спокоен, как будто это не он только что хотел пришибить пьяную женщину. Протолкнув бюллетень в щель, он повернулся к урне спиной и натянул одеяло на голову.
Следующей была супружеская пара на седьмом этаже.
– Лифт уже второй год не работает, - с уважением сказала избирательница, открыв дверь. Ее муж добродушно закивал из кресла гостям, как только Петр Васильевич ввалился в их узкую комнату. Оба супруга - она круглая, он высохший - по очереди извинялись, что побеспокоили занятых людей.
– Вы уж не обижайтесь, что мы вас позвали. У мужа рак легкого, я тоже инвалид первой группы. Раз в неделю выйду за продуктами, потом полдня отдьппаться не могу.
Комната была не больше десяти метров. Всюду - на шкафу, на подоконнике, под кроватью лежали продукты: подсолнечное масло, сахарный песок, греча-продел и греча-ядрица. Между окон - маргарин "Рама" и дрожжи. За окном, головой вниз, ногами вверх, курица. На кухне ничего оставить нельзя, а холодильник сломан.
– Витя, голосуй первый, - сказала жена.
– Первый, так первый, - согласился муж.
– Все равно без толку. Как их выберут, тут же все обещания побоку. Будут себе карманы набивать.
– Витя, не болтай, а то заберут тебя за длинный язык.
– От вас зависит. Кого выберете, с того и спрашивать будете, - дежурно откликнулся Петр Васильевич, подхватывая урну.
В коридоре Светлана и Люба чуть не сшибли мальчика, неслышно подъехавшего на трехколесном велосипеде.
– Что ты там под ногами крутишься?
– крикнула невидимая мать.
Мальчик, не отрывая взгляда от чужих, уехал вглубь квартиры задним ходом.
Больше заявок о голосовании на дому не было, и Светлана пошла домой обедать. Юрий Зиновьевич очень просил быть к десяти вечера, когда начнут считать бюллетени.
Наконец избирательный участок закрыли для посетителей. Остались только члены комиссии и наблюдатели. У Светланы от праздного утреннего любопытства - пройтись по чужим квартирам - не осталось и следа. Хотелось только, чтобы Долинский все-таки победил и поставил во дворе у Пяти углов лавочку. Об этом просила одна бабушка из комнаты с печным отоплением.
Бюллетени считали, пересчитывали, сбивались. В отдельную кучку отложили штук сорок листков.
– А это что?
– проявила бдительность Светлана.
– Это испорченные, с надписями. Прочитать?
– Не надо. А есть инструкция, какой бюллетень считается испорченным?
– Если крестик или нолик, или любая пометка не вышла за рамку квадратика, то все в порядке.
– А как там у Долинского?
– Сейчас посмотрим. Вот тут в одном экземпляре написано "иудей", а в другом, извините, "засранец".