Рассказы
Шрифт:
– Если все этого хотят, пожалуйста, - отвечал пастор и продолжал рассказ причетника.
– Жена Стивена не любила моря, - она находила в нем прелесть, только если глядеть с берега, и страшилась одной мысли сесть в лодку. Джеймс тоже не любил воды и сказал, что он бы с большим удовольствием остался и послушал музыку отсюда, со скамейки, но раз жене хочется покататься на лодке, он не против. Порешили на том, что Джеймс и жена его двоюродного брата, Эмили, останутся сидеть на скамейке, наслаждаясь музыкой, а остальные возьмут напрокат лодку - пристань была тут
Такое решение пришлось как нельзя более по вкусу обоим непоседам; Эмили с Джеймсом видели, как они спустились к лодочнику, выбрали маленький желтый ялик и осторожно прошли к нему по узким мосткам. Стив помог Оливии войти в лодку и сел напротив нее. Усевшись, они помахали оставшимся на берегу, потом Стивен взялся за весла и стал грести в такт музыке, а Оливия правила, искусно обходя другие лодки, потому что на гладком, как зеркало, море каталось множество народу.
– Как красиво скользит их лодка, правда?
– сказала Джеймсу Эмили (так, во всяком случае, мне потом рассказывали).
– И как оба они довольны. Их вкусы во всем сходятся.
– Правда, - сказал Джеймс.
– Если б они поженились, была бы прекрасная пара, - сказала она.
– Да, - подтвердил он.
– Жаль, что мы их разлучили.
– Не будем говорить об этом, Джеймс, - сказала она.
– К добру ли, к худу ли, мы как решили, так и сделали, и сделанного не воротишь.
После этого они долго сидели молча, а оркестр все играл, и мимо них прохаживались гуляющие, а лодка уходила все дальше в море, и фигуры сидевших в ней становились все меньше и меньше. Эмили и Джеймс не раз потом рассказывали, что видели, как Стивен на минутку перестал грести, чтобы снять мешавшую ему куртку, но что жена Джеймса все время сидела на корме неподвижно, держа веревки от руля. Только когда они отплыли так далеко, что с берега казались уже совсем крошечными, она повернула голову.
– Она машет нам платком, - сказала жена Стивена, вытащила свой собственный и помахала в ответ.
Ялик слегка вильнул в сторону, когда миссис Джеймс отпустила руль, чтобы помахать платком своему мужу и миссис Стивен. Но вот он снова выровнялся, и вскоре фигуры сидевших стали совсем не видны, только маячили два светлых пятнышка - кремовая жакетка Оливии и светлая рубашка Стивена.
Оставшиеся на берегу продолжали беседовать.
– Любопытно, что мы обменялись кавалерами именно на свадьбе у Тони, сказала Эмили.
– Тони во всем был непостоянен, и можно подумать, что его непостоянство заразило в ту ночь и нас. Кто же из вас первый предложил пожениться не так, как мы были помолвлены?
– Да я уж сейчас и не помню, - отвечал Джеймс.
– Ты же сама знаешь потолковали, решили - и оглянуться не успели, как все уж было сделано.
– А все эти танцы, - сказала она.
– От них человек иной раз совсем теряет голову.
– Правда, - признался он.
– Джеймс... а тебе не кажется, что они и до сих пор любят друг друга? спросила миссис Стивен.
Джеймс Хардком подумал немного и согласился: да, пожалуй, нежность еще и сейчас порой вспыхивает в их сердцах.
– Да только ничего серьезного, - добавил он.
– А мне иногда кажется, что Стив частенько думает об Оливии, - тихо сказала миссис Стивен, - особенно когда любуется, как она скачет верхом мимо наших окон. Я так никогда не умела, да и сейчас до смерти боюсь лошадей.
– Да ведь и я не бог весть какой наездник, хотя в угоду ей и приходится садиться на коня, - отозвался Джеймс Хардком.
– Но не пора ли им поворачивать к берегу - вон ведь многие уже вернулись. И о чем только Оливия думает - правит прямо в открытое море! Как взяла это направление сначала, так и держит!
– Заговорились, наверно, и совсем не смотрят, куда идет лодка, предположила жена Стивена.
– Возможно, - сказал Джеймс.
– Я и не знал, что Стивен так здорово умеет грести.
– Как же, - отвечала она.
– Он часто бывает здесь по делам и всякий раз пользуется случаем покататься по заливу.
– Уже и лодку чуть видно, - говорит снова Джеймс.
– А ведь уже смеркается.
Там, в море, беззаботная пара превратилась в крохотное пятнышко, едва заметное в вечерней дымке. Сумерки все сгущались, и наконец совсем их поглотили. Они исчезли, продолжая стремиться прочь от живущих на берегу, словно хотели, ускользнуть за черту горизонта, в бесконечность, и не возвращаться больше к земле.
А те двое все сидели на скамейке, добросовестно выполняя свое обещание дожидаться Стивена и Оливии. На эспланаде один за другим зажигались фонари, оркестранты убрали свои пюпитры и ушли, на яхтах, бороздивших залив, вывесили сигнальные огни. Маленькие лодки возвращались одна за другой к берегу, пассажиры сходили по мосткам на песок, но Стивена и Оливии не было среди них.
– Как они долго, - сказала Эмили.
– Я начинаю зябнуть. Не думала я, что придется так долго сидеть на открытом воздухе.
Тогда Джеймс Хардком сказал, что ему не нужна его куртка, и заставил Эмили ее накинуть. Он заботливо укутал ей плечи.
– Спасибо, Джеймс, - сказала она.
– Как, наверно, холодно Оливии в ее легкой жакетке!
Он сказал, что и сам уж об этом думал.
– Но теперь они, должно быть, где-нибудь недалеко, хоть нам их и не видно. Еще не все лодки вернулись. Некоторые любят напоследок немного покататься вдоль берега, пока не истекло время проката.
– А может, нам пройтись по берегу?
– сказала она.
– Вдруг мы их увидим.
Он согласился, но напомнил, что не следует уходить далеко от скамейки, не то запоздавшая пара может с ними разминуться, и Стив с Оливией рассердятся - ведь они договорились встретиться на эспланаде.
Они стали ходить, как патруль, взад и вперед по песчаному берегу напротив скамейки, а те все не возвращались. Наконец Джеймс Хардком пошел к лодочнику - ведь могло быть, что его жена и двоюродный брат вернулись незамеченные в сумерках и сошли у причала, забыв про условленную встречу на скамейке.