Рассказы
Шрифт:
– Все лодки вернулись?
– спросил Джеймс.
– Кроме одной, - отвечал лодочник.
– И не придумаю, куда запропастилась эта парочка. В темноте еще не дай бог на что-нибудь наскочат.
И снова, все больше и больше беспокоясь, ждали жена Стивена и муж Оливии. Но желтый ялик не возвращался. Быть может, они причалили дальше, за эспланадой?
– Только если хотели уйти, не расплатившись, - сказал лодочник.
– Да по ним не похоже, чтоб они так сделали.
Джеймс Хардком знал, что такое предположение невероятно. Теперь, припоминая, какие разговоры вели они порой с братом о своих женах, он впервые допустил мысль, что, быть может, когда Стив и Оливия остались наедине, старое влечение вновь вспыхнуло в них с такой силой, какой они сами не ожидали - потому что вначале, предпринимая эту прогулку,
Но он все еще гнал от себя эту мысль и не поделился ею со своей спутницей, а только предложил:
– Давай походим еще.
Так они и сделали, и все ходили между лодочным причалом и пирсом, и жена Стивена, усталая и встревоженная, опиралась на предложенную Джеймсом руку. Становилось совсем поздно. В конце концов Эмили выбилась из сил, и Джеймс решил, что пора возвращаться домой. Оставалась еще слабая надежда, что загулявшие высадились в гавани на другом конце города или еще где-нибудь и поспешили домой другим путем, уверенные, что Джеймс и Эмили не станут ждать их так долго.
Все же Джеймс сказал кое-кому на пристани об исчезновении лодки и просил следить, не станет ли чего о ней известно, но тревоги в тот вечер еще не стал поднимать, - самая мысль о возможном бегстве заставила его быть сдержанным. И, полные недобрых предчувствий, оба покинутых поспешили на последний поезд, уходивший из Бадмаут-Региса, а прибыв в Кэстербридж, наняли экипаж и поехали домой, в Верхний Лонгпаддл.
(- По той самой дороге, по которой и мы сейчас едем, - вставил причетник.)
– Да, конечно, по этой самой дороге, - сказал пастор.
– Однако ни Оливии, ни Стивена в деревне не оказалось. Как ушли они утром, так больше и не появлялись. Эмили и Джеймс Хардком разошлись по своим домам, - хоть немного отдохнуть, - а на заре снова отправились в Кэстербридж и сели в Бадмаутский поезд - поезда тогда только начали ходить.
За время их непродолжительного отсутствия о пропавших ничего нового не стало известно. Но в ближайшие часы несколько молодых людей заявили, что видели вчера, как какой-то мужчина и женщина в маленькой наемной лодке шли на веслах прямо в открытое море, - они, словно зачарованные, глядели друг другу в глаза, сами не замечая, что делают и куда их несет. Во вторую половину дня Джеймс услышал еще кое-что. Далеко в море нашли перевернутую лодку. К вечеру море разбушевалось, и вскоре по городу. разнеслась весть, что несколькими милями восточнее, в Лалстэд Бэй, к берегу прибило два мертвых тела. Их доставили в Бадмаут, и здесь в них опознали пропавших. Говорили, что нашли их крепко обнявшимися, губы к губам, а на лицах было то странное, как бы зачарованное, выражение покоя, которое у них заметили, еще когда они плыли в лодке.
Ни Джеймс, ни Эмили не заподозрили сознательного намерения в поступке несчастных влюбленных. Предумышленного тут ничего не могло быть. Неизвестно, на что их могло в конце концов толкнуть взаимное чувство, но ни ему, ни ей не было свойственно действовать исподтишка. Можно было предположить, что, засмотревшись друг другу в глаза - любимые глаза, которые некогда светили только ему одному или ей одной, оба погрузились в нежные мечты и, не решаясь сознаться в своем чувстве, плыли и плыли вперед, забыв о времени и пространстве, пока ночь не застала их вдали от берега. Но доподлинно ничего не было известно. Так суждено было им умереть. И две половины, из которых природа предполагала составить совершенное целое, не достигли этого при жизни, хотя в смерти своей остались неразлучны. Тела привезли домой и похоронили в один день. Помню, я оглянулся, читая похоронную молитву, и увидел, что на кладбище собрался чуть ли не весь приход.
(- Да, сэр, верно, - сказал причетник.)
– Двое оставшихся, - продолжал пастор (голос его теперь звучал глухо; повествуя о печальной судьбе влюбленных, он, видимо, сам разволновался), были рассудительнее и дальновиднее и не такие романтики.
Каждого из них это несчастье лишило спутника в жизни, и в конце концов они устроили свою свадьбу так, как было предназначено природой и как они сами первоначально намеревались. Года через полтора Джеймс Хардком женился на Эмили, и брак этот во всех отношениях оказался счастливым. Я и венчал их. Когда Джеймс Хардком пришел ко мне условиться насчет оглашения, он рассказал мне о гибели своей первой жены, и все, что он тогда говорил, я передал вам почти слово в слово.
– А они все еще живут в Лонгпаддле?
– спросил новый пассажир.
– О нет, сэр, - вмешался причетник, - Джеймс вот уже лет пятнадцать как умер, а жена его померла лет шесть тому назад. Детей у них не было. И Уильям Прайветт жил у них до самой своей смерти.
– А, Уильям Прайветт! И он, значит, тоже умер?
– воскликнул мистер Лэкленд.
– Все проходит!
– Да, сэр. Уильям был гораздо старше меня. Ему бы сейчас было уже за восемьдесят.
– А ведь Уильям умер не просто, очень не просто!
– вздохнул отец торговца семенами - мрачного вида старик, сидевший в глубине фургона и хранивший до сих пор молчание.
– А что же там такое было?
– спросил мистер Лэкленд.
РАССКАЗ СУЕВЕРНОГО ЧЕЛОВЕКА
Перевод Э. Раузиной
– Вы, наверно, помните, какой этот Уильям был молчаливый, да и вообще было в нем что-то странное: если близко к тебе подойдет, так всегда это чувствуешь, даже если его не видишь и он только где-нибудь в доме или сзади, у тебя за спиной, - сейчас потянет в воздухе холодом и сыростью, словно где-то рядом открыли дверь в погреб. Так вот, однажды в воскресенье - Уильям в ту пору, по всему судя, был еще в добром здравии - вдруг что-то случилось с колоколом, что сзывал прихожан в церковь; мне об этом церковный сторож рассказывал, так он божился, что не помнит, чтобы колокол когда-нибудь был таким неподатливым и тяжелым, - должно быть, заржавели болты и подошло время их смазать. Так вот, говорю я, было это в воскресенье. А на следующей неделе, не помню уж, в какой день, жена Уильяма допоздна не ложилась спать доглаживала белье - она всегда стирала на мистера и миссис Хардком. Муж ее уже час или два как отужинал и лег спать. Гладит она и вдруг слышит, что он спускается по лестнице; остановился, надел сапоги - он всегда оставлял их у первой ступеньки, - потом входит в комнату, где она гладила, и прямиком мимо нее к двери - иначе выйти на улицу нельзя было. Ни он, ни она ничего не сказали: Уильям и всегда-то был скуп на слова, а она так устала, что ей и вовсе было не до разговоров. Он вышел из дому и затворил за собой дверь. Жена не обратила на него особого внимания и продолжала гладить - случалось ведь и раньше, что он вот так же ночью выходил из дому: то ему нездоровилось, то просто не спалось - хотелось раскурить трубочку. Скоро она кончила гладить, а мужа все нет и нет, ну, она подождала еще немного и, чтобы не терять времени даром, поставила утюги на место, а потом собрала ему к утру завтрак. А он все не возвращается, тогда она решила больше не ждать его и поскорее лечь спать - уж очень она умаялась за день. Но так как она считала, что муж где-то недалеко, то оставила дверь незапертой, только написала на ней мелом: "Не забудь закрыть дверь!" (Уильям был очень рассеянный) - и хотела было идти наверх.
Каково же было ее удивление, - да мало сказать удивление, она просто остолбенела, - когда, подойдя к лестнице, увидела его сапоги на том самом месте, где он всегда оставлял их, ложась спать. Она поднялась наверх, отворила дверь в спальню - на кровати крепким сном спал Уильям. Как могло случиться, что она не видела и даже не слышала, как он вернулся? Разве что он тихонько пробрался у нее за спиной, пока она возилась с утюгами? Да и то навряд ли: не может быть, чтобы она его не заметила, ведь комната совсем маленькая. Однако будить и расспрашивать мужа ей не хотелось, и в полной растерянности и тревоге она легла спать, так и не разгадав этой загадки.
Наутро он встал и ушел из дому очень рано, когда жена еще спала. Она с нетерпением ждала его к завтраку. Как он объяснит вчерашнее происшествие? И чем больше думала она об этом теперь, средь бела дня, тем все более странным и непонятным казалось ей то, что произошло ночью. Но когда он пришел и сел за стол, она и рта не успела раскрыть, как он спросил:
– Что это там написано на двери?
Она объяснила ему и спросила, зачем он выходил ночью из дома. Но Уильям ответил, что он как вошел в спальню, так уж больше и не выходил, разулся, лег и тут же заснул и спал без просыпу, пока часы не пробили пять, а тогда встал и отправился на работу.