Рассказы
Шрифт:
Бетти Прайветт готова была поклясться, что он выходил из дома, в этом она была совершенно уверена, как и в том, что он не возвращался. Но она так растревожилась, что не стала с ним спорить и заговорила о другом, словно все это и в самом деле ей только примерещилось.
В тот же день идет она по улице и встречает дочку Джима Уидла - Нэнси.
– Что это ты как будто не выспалась сегодня, Нэнси?
– говорит она ей.
– Ваша правда, миссис Прайветт, - отвечает Нэнси.
– Вы только никому про это не говорите, а вам я, пожалуй, расскажу. Вчера ведь был канун Иванова дня, мы собрались и пошли к церкви, а домой
– Да что ты!
– удивилась миссис Прайветт.
– Неужто и вправду уже Иванов день? Поверишь, до того я захлопоталась, - эдак не то что Иванов, а и Михайлов день не заметишь как пройдет.
– И страху же мы вчера натерпелись! Такое видали...
– Что же вы видели?
(Вы, - может, - и не помните, сэр, уж больно вы молоды были, когда уехали в дальние края, а у нас в приходе верят, что под Иванов день можно узнать, кому какая судьба выпадет: суждено кому встретиться со смертью в этот год - тень того человека ровно в полночь войдет в церковь. Коли она потом выйдет - одолеет тот человек свою немочь, коли нет - не миновать ему могилы.)
– Что же вы видели?
– спрашивает жена Уильяма.
– Да не стоит, пожалуй, рассказывать, - неохотно отвечает Нэнси.
– Моего мужа вы видели, - тихо говорит Бетти Прайветт.
– Ну, раз уж вы сами об этом сказали...
– мнется Нэнси.
– Нам и вправду почудилось, будто мы его видели, но там было так темно и так страшно, может, это был и не он.
– Ты добрая девушка, Нэнси, это ты, меня жалеючи, говоришь, а только что уж тут скрывать. Он ведь так и остался в церкви, да? Видишь, я и сама знаю не хуже твоего.
Нэнси ничего не ответила, и больше они об этом не говорили.
А три дня спустя Уильям Прайветт и Джон Чайлз косили луг мистера Хардкома. В полдень они присели под деревом перекусить. И как сидели, так и уснули. Джон Чайлз проснулся первый и вдруг видит - у Уильяма изо рта выползает большущая белая мучная моль - их у нас называют "душа мельника". Выползла и тут же улетела. Джону даже как-то не по себе стало, ведь Уильям в молодости много лет работал на мельнице. Джон посмотрел на солнце и понял, что проспали они довольно долго. Уильям не просыпался, и Джон окликнул его: пора было начинать косить. Но Уильям все спал, и тогда Джон подошел к нему и тронул за плечо. Уильям был мертв.
В тот самый день старый Филипп Хукхорн пошел к источнику набрать воды. И когда он уже хотел уходить, то увидел, что с другой стороны к источнику спускается - кто бы вы думали?
– Уильям, да, да, Уильям! Лицо бледное, и смотрит как-то странно. Филипп Хукхорн очень удивился: много лет тому назад в этом самом источнике утонул маленький сын Уильяма - единственный его ребенок, Уильям так горевал после смерти ребенка, что с тех пор его ни разу не видели возле источника. Все знали, что он готов сделать крюк в полмили, лишь бы обойти его стороной. Филипп вернулся в деревню, стал спрашивать соседей, и оказалось, что Уильям и не мог в тот день быть у источника: в это время он косил луг мили за две от деревни. А потом уж стало известно, что скончался Уильям в тот самый час, как видели его у источника.
– Довольно грустная история, - заметил Лэкленд после минутной паузы.
– Да, да. Что поделаешь, в жизни всякое бывает, - сказал отец торговца семенами.
– Вы, наверно, не знаете, мистер Лэкленд, какая оказия приключилась с Эндри Сэчелом и Джейн Волленс из-за скримптонских пастора и причетника? спросил кровельщик, человек с веселой искоркой в глазах, который до сих пор, сидя в передней части фургона ногами наружу, больше поглядывал вперед на разные предметы, возникавшие в отдалении.
– У них такое чудное дело вышло с этим пастором и причетником - эдакое не часто случается. Может, эта история вас позабавит и разгонит грусть.
Лэкленд ответил, что ничего об этом случае не знает, но Сэчела помнит хорошо и с удовольствием послушает рассказ о нем.
– Нет, сэр, это вы старика Сэчела помните, а Эндри - его сын, он всего года три, как женат, и как раз когда он женился, и вышел тот случай, про который, если хотите, я вам расскажу, - а может, кто-нибудь другой расскажет?
– Нет, нет, сосед, кому, как не вам, об этом рассказывать!
– раздалось несколько голосов, мистер Лэкленд тоже присоединился к общей просьбе, добавив, что до отъезда хорошо знал семью Сэчелов.
– Как вы человек новый, - прошептал Лэкленду возчик, - я вас поостерегу - не принимайте всего на веру, что Кристофер рассказывает.
Лэкленд кивнул.
– Ну что ж, я расскажу, - сказал кровельщик тоном человека, намеревающегося строго придерживаться фактов.
– Только история-то больше касается пастора и причетника, чем Эндри, так что ее приличней бы рассказывать кому-нибудь из духовных, ну да уж ладно.
ЧУДН_А_Я СВАДЬБА
Перевод И. Пашкина
– А вышло все это, надо вам сказать, оттого, что Эндри в те времена любил выпить - теперь-то он, разумеется, капли в рот не берет и хорошо делает. Джейн, его невеста, была, понимаете ли, постарше Эндри, намного ли старше - я вам в точности не скажу: она не нашего прихода, а о таких делах только по церковной записи в точности узнать можно. Но, во всяком случае, и годами она бьша постарше своего жениха, - да были и еще коекакие щекотливые обстоятельства...
(- Ах, бедняжка!
– вздохнули женщины.)
...одним словом, надо было торопиться с венчанием, пока Эндри не пошел на попятный, так что Джейн была рада-радехонька, когда наконец в одно ноябрьское утро она вместе с Эндри, его братом и невесткой отправилась в церковь, чтобы сочетаться с ним законным браком. Эндри вышел из деревни еще затемно, и провожавшие махали ему вслед фонарями и кидали в воздух шляпы.
Приходская церковь была в миле с лишком от деревни, а так как погода выдалась на редкость хорошая, ну они и решили после венчания отправиться в Порт Бреди и провести там денек: поглядеть на корабли, на море, на солдат, а то что за радость возвращаться из церкви к тетке Джейн, у которой она жила, да и скучать там весь вечер.
Так вот, в то утро многие заметили, что Эндри по дороге в церковь то и дело писал вензеля. Накануне у соседей были крестины, и Эндри, приглашенный в крестные, всю ночь напролет усердно омывал младенца добрым элем, рассудив, что навряд ли когда еще сподобит бог нынче крестить, завтра венчаться, а наутро, того и гляди, родителем оказаться. Как тут не выпить ради такой благодати.
Так он в эту ночь и не прилег ни на минуту и отправился в церковь прямо с крестин. Вот и получилось, что, когда он со своей нареченной вошел в церковь, пастор (а был он человек строгих правил, по крайней мере - в церкви) посмотрел на Эндри и говорит эдак язвительно: