Рассказы
Шрифт:
СПАРТАК. Горюшко наше! Я же сказал: «…за подъемником — первая дверь…»! Что тебя понесло во вторую?
АЛЕКСАНДР. Простите… Но я бы тогда ничего не узнал!
СПАРТАК. А ты стал счастливее… от того что узнал?
АЛЕКСАНДР с ужасом наблюдает, как «раненый» снимает с себя «окровавленные» бинты, складывает и приставляет к стене носилки, надевает серую каску и, одернув накидку, присоединяется к компании АССИСТЕНТОВ.
АЛЕКСАНДР. Что такое!? Безумие! Как вы могли!?
СПАРТАК. Что? Еще не дошло?!
АЛЕКСАНДР /показывает на голову/. У меня теперь все тут смешалось… Как будто я сплю…
СПАРТАК. /громогласно/. Инспектор! Проснись! Ты свершил вероломство, вторгшись в нашу «святая святых» — «коацерваторию»!
АЛЕКСАНДР. «Коацерваторию»!? В остроумии вам не откажешь. /Кивает назад./ Действительно, я там видел, как механизмы готовят породу: толкут, с чем-то смешивают, а потом… /Переводит дыхание./ А потом автоматы как пирожки «выпекают» поделки «коацерватных следов»… которые вы нанесете на стены и будете выдавать за находки! Простите… Мне так горько сейчас!
СПАРТАК. Ах, «Горько»!? Так послушай меня! В жизнь мы приходим за праздником — ярким, звенящим, хмельным! А что получаем? Прекрасный…да нет — несравненный, пробует силы везде и повсюду — с успехом! А Некто, рожденный на свет непонятно зачем, без малейшей надежды, сидит и долбит в одну точку. Все время — в одну! И хоть все, что он может — так это с испугу наделать в штаны… выясняется: именно он — корифей! Он — вершина! О нем говорят! Им гордятся! Он — «инспектор корректности»! «Гений»! И «равные шансы для всех» оборачиваются несправедливостью для подобного ЧУДУ! Тот, кому предначертано стать повелителем Жизни, становится вдруг ее пасынком! Соображаешь?
АЛЕКСАНДР /несколько успокаиваясь/. Бог знает, что вы говорите! Неужто завидуете!? А я вот… гордился дружбою с вами…
СПАРТАК. Мозги-то куриные!
АССИСТЕНТЫ /хихикают/. А вернее цыплячьи… Конечно, цыплячьи! Цыплячьи! Цыплячьи!
АЛЕКСАНДР. За что вы меня обижаете?
СПАРТАК. Ах, извини!
АЛЕКСАНДР. Нет! Не верю, что это серьезно! Помню вас молодым балагуром, спортсменом — самим воплощением древней банальности про «здоровое тело и дух».
СПАРТАК. Ну а ты — все такой же слюнявый… Разве только упрямства прибавилось.
АЛЕКСАНДР. При чем здесь упрямство!? Эта ваша «коацерватория»… Извините, на что вы рассчитывали? Разве «шило в мешке утаишь»?
СПАРТАК. Ты едва бы успел подписать протокол и подняться наверх… — от нее и следа не осталось бы!
АЛЕКСАНДР. Нет! Не верю! Может быть скажете, что и взрывы на шахтах — ваших рук дело?
СПАРТАК /хохочет/. А почему не сказать?
АЛЕКСАНДР /кричит/. Вы с ума сошли! Да зачем!?
СПАРТАК /тоже кричит/. Чтобы страху нагнать на таких вот, как ты… слизняков! /Спокойнее./ А главное, чтобы не вздумали перепроверить «находки». В своем роде страховочка…
АЛЕКСАНДР. Бог мой, какая же все это мерзость!?
СПАРТАК. Мерзость — во что ты вляпался… А задумано было, ей богу, не дурно. Придется теперь обождать с протоколом… пока не подыщем замены…
АЛЕКСАНДР. Какой?!
СПАРТАК. Сам подумай.
АССИСТЕНТЫ. Ай-ай-ай! До чего непонятливый!? А еще корифей!?
АЛЕКСАНДР /привалившись к стене возле двери, облизывает пересохшие губы/. Темнеет в глазах…
СПАРТАК. Надо же?! И у такого ничтожества — свой интимный мирок!
АЛЕКСАНДР. Я как чувствовал…
АССИСТЕНТЫ /как болтливые кумушки/. Он что-то чувствовал! Что он чувствовал? Что? Что? Что?
СПАРТАК. Чувствовал бы… — добровольно не сунулся в шахту. /Смотрит в пространство поверх головы АЛЕКСАНДРА./ Недавно… тебя сбила машина… Еще не забыл?
АЛЕКСАНДР. Забыть эту боль?!
СПАРТАК. Ты знаешь, кто это сделал?
АЛЕКСАНДР /неуверенно/. Подозревали Егуду…
СПАРТАК /приближается к двери в канцелярию/. Ты говорил, что заметил водителя…
АЛЕКСАНДР. Голова показалась знакомой…
СПАРТАК. Секундочку… /Исчезает за дверью канцелярии, через мгновение появляется в черной шляпе, очках и с густой растительностью на лице./ Опля! Вот и мы! Как, похоже?
АЛЕКСАНДР. Так это сделали вы?! Немыслимо! Но для чего?
СПАРТАК. Для твоей же пользы, инспектор. Считается, у кого нет врагов, тот не заслуживает и уважения! /Хохочет./ В лице Егуды я дал тебе шанс начать себя уважать. Он вполне мог с тобою разделаться…
АЛЕКСАНДР. Вы решили его упредить?
СПАРТАК. Нужно было тебя припугнуть. /Снимает, бросает в открытую дверь канцелярии маску и шляпу, водружает на голову каску./ Я мало чем рисковал: люди знают, кто твой партнер, а кто — враг. И все шло как надо, пока твоя милость тут не ошиблась дверьми…
АЛЕКСАНДР. Вы решили свалить на Егуду!?
СПАРТАК. А что тут такого?! Его заполошный народец имеет привычку… расплачиваться за чужие грехи!
АЛЕКСАНДР Как я был слеп! Мне нельзя было здесь инспектировать! Я только искал подтверждения собственным домыслам и, натыкаясь на них, упивался удачей… Счастье, что случай помог вскрыть обман!
СПАРТАК. Называешь обманом, свои же пророчества?
АЛЕКСАНДР. Вы ошиблись, пытаясь меня обмануть.
СПАРТАК. Постараюсь исправиться…
АЛЕКСАНДР. Я — тоже… /Кивает вверх./ Когда возвращусь.
СПАРТАК. Посуди, разве я себе враг, чтобы это позволить?
АЛЕКСАНДР. Но вы не посмеете мне помешать!
СПАРТАК. Почему же!?
АССИСТЕНТЫ. Ваш розыгрыш потеряет свой смысл.
СПАРТАК /с иронией/. В самом деле, ужасно! /АССИСЕНТЫ хохочут. Спартак произносит сквозь смех./ Что же нам теперь делать?
АЛЕКСАНДР. Расскажите всю правду. Люди ценят искусство — оценят и ваши изделия… Если и будут смеяться… то — надо мной.
СПАРТАК. Не смущает такой оборот?
АЛЕКСАНДР. А что остается?