Рассказы
Шрифт:
Ее снова отвлекли. Раздался стон, и Оксана обернулась.
Тот самый больной, которого так опасался разбудить Антон, приоткрыл глаза, бессмысленно повел ими, потом, не прекращая хрипло стонать, спрятал руки под одеяло. Пытался скрючиться, свернуться калачиком, но, видимо, вовремя вспомнил о недавней операции и снова распластался. Оксана лишь увидела, как из-под одеяла вынырнула рука, и пальцы ухватились за край кровати, да так крепко, что побелели еще больше. Хотя это казалось уже невозможным.
— Кажется, ему плохо. Надо бы медсестру позвать…
Оксана приподнялась было, да Антон
— Без толку. Она ничего не сделает.
— Почему?
— Понимаешь, — Антон замялся, словно смущаясь, — операцию-то ему сделали, но уколы… Лекарства дорогие, а у этого денег нет.
Она нахмурилась. Услышанное как-то не укладывалось в голове. Не будут колоть? А ведь человеку больно…
Оксана встала:
— Я сейчас… — и вышла.
А вернулась злая-презлая. Казалось, даже волосы по-особенному торчали вокруг ее лица, словно наэлектризованные гневом. В руках она сжимала какую-то бумажку.
— Ксюх, чего?..
Антон не договорил. Оксана подхватила сумочку и вышла, снова бросив через плечо:
— Я сейчас!
По скудно освещенной лестнице она сбежала вниз, на первый этаж, и решительно устремилась прямо к аптечному киоску, примостившемуся тут же, в холле. Протянула бумажку женщине в белом халате:
— Четыре ампулы, пожалуйста.
Аптекарша назвала цену, и Оксана поняла, что денег в кошельке не хватит.
— Тогда давайте три, — вздохнула она.
Вверх по ступенькам она бежала так быстро, как могла. Но отдышка взяла свое, и уже пробежав три этажа (лифт для посетителей работал только до семи), Оксана перешла на шаг.
— Разве можно так с человеком?
Доктор невесело улыбнулся и развел руками:
— У больницы недостаточно средств, чтобы бесплатно лекарства раздавать. Вы же понимаете, сейчас лекарства дорогие, а мы не можем работать себе в ущерб. Знаете, доктора ведь тоже люди.
— Но ведь остальные платят достаточно! За все! И за лекарства, и за медсестру, и за операции. Должен же существовать какой-то фонд как раз на такой случай, когда человеку нечем платить!
Доктор смотрел на нее вроде как даже с жалостью.
На лестничной площадке пятого этажа Оксана остановилась, пару раз вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, потом нажала на ручку и вошла в холл. В коридоре уборщица мыла пол. Когда Оксана проходила мимо, женщина разогнулась и недовольно пробурчала что-то себе под нос. Уборщица явно рассчитывала, что ее слова будут все же услышаны, но Оксана не обратила внимания на доносящиеся вслед ворчливые упреки.
Антон удивленно приподнялся на кровати, и глаза его округлились, когда Оксана положила на тумбочку три ампулы и сказала тихонько:
— Это вам. Сейчас придет медсестра и сделает укол.
Человек, к которому она обращалась, ее не слышал. На перекошенное болью лицо было страшно смотреть, и Антону стало вдруг стыдно, что он сам не подумал попросить родителей купить лекарство для человека с соседней койки. А ведь мог бы. И чувствовал бы себя в таком случае куда лучше, чем теперь, глядя, как все это сделал кто-то другой.
Медсестру ждали всей палатой.
Теперь в палате негромко, вполголоса, ругали медсестру, которая почему-то все не шла. Просидев как на иголках почти четверть часа, Оксана подскочила и бросилась к двери, едва не столкнувшись с молодой девушкой в белом халате.
— Ну, наконец-то! — выдохнула она.
Медсестра лишь скользнула по ней отнюдь не доброжелательным взглядом, молча сделала свое дело и стремительно вышла.
Человек скоро перестал стонать. Перед тем, как провалиться в сон, он приоткрыл рот, и соседи по палате услышали очень тихое "спасибо". Устало присев на кровать Антона, Оксана вздохнула глубоко, словно переводила дыхание после быстрого бега. И поняла, что домой ей пока рано. Шепотом наказав Антону приглядеть по возможности за сохранностью ампул с лекарством, Оксана тихо вышла за дверь.
Прежде чем дежурная медсестра, повстречавшаяся в коридоре, успела отчитать ее за поздний визит и нахождение в отделении позже установленного времени, Оксана спросила:
— Скажите, а где можно взять еще одно одеяло?
И в ответ на странный вопрос: "А зачем?", добавила:
— В палате холодно, там человек мерзнет…
Во время разговора с дежурной медсестрой Оксана начала уже думать, что, должно быть, сходит с ума, потому что ей мерещился заговор, невероятный, чудовищный заговор против неизвестного человека, беспомощно лежащего в койке. Ведь не потому же его обрекают на все мыслимые мучения, что ему нечем отплатить за добро и за исполнение врачебного долга? Или как раз поэтому?
Возвращаясь в палату со старым одеялом на руках, она с ужасом заметила, даже в полутьме больничного коридора, как окружающий мир теряет краски, мягкие полутона и переливы. Показалось ли? Или просто здесь, в этом храме милосердия, открылась ей другая сторона действительности?
Наутро Оксана спешила поспеть как раз к девяти: а что, если тому человеку срочно понадобится лекарство? Четвертая ампулка обезболивающего уже лежала у нее в кармане. Поднимаясь в лифте на пятый этаж, Оксана успела испугаться: вдруг не пустят? Можно, конечно же, отдать лекарство медсестре, объяснив, для кого оно, но, хотя Оксана и стыдилась признаться в этом даже самой себе, не доверяла она медсестрам. После всего, увиденного вчера — никак не могла доверять.
Ее пропустили. "Только недолго", — сказала дежурная.
В палате Оксану встретили дружным "здравствуйте". И наперебой, вместе с Антоном, рассказали, что медсестра приходила еще раз, и что этой ночью больной уже не стонал, да и вроде как выглядит куда лучше, чем вчера. Это Оксана заметила и сама. Положив новую ампулку рядом с еще одной, оставшейся, она присела на кровать Антона, отдышалась, спросила про самочувствие, а вскоре засобиралась.
— Я попросилась ненадолго. Ты же знаешь, еще рано для посещений. Зайду после обеда, или к вечеру ближе, — пообещала она.