Рассказы
Шрифт:
Большие крылья, длинная шея и желтовато-розовые лапки. Вычищенную птицу поставили на бетон и затаили дыхание, ожидая, как себя поведет спасенное существо.
— Лететь сможешь? — спросил Рустам.
Птица не ответила. Птицы ведь не умеют разговаривать. Она только неловко переступила перепончатыми лапками, развернула показавшиеся ребятам огромными крылья, покачнулась. С шелестом крылья вновь сложились, и птица опустила клюв в подставленную мальчиком банку с водой.
— Крылья, кажется, целые, — неуверенно пробормотал Пашка. — Может, устала?..
Птица
— Ребята, а вдруг это лебедь? — нарушил тишину возбужденный шепот Ады, и мальчики повернулись к ней. — Настоящий лебедь, вы представляете? Лебедь!
Некоторое время все молча разглядывали птицу, а та, в свою очередь, смотрела на них, изящно изогнув длинную шею.
— Нет, Ада, ты же знаешь, лебедей не существует, — сказал Пашка с легким сожалением в голосе. — Наверное, это чайка.
Ему никто не возразил. Птиц ребята видели очень редко, а таких — вообще никогда. Но все же Рустам подумал, что эта птица мало похожа на тех, с треугольными крыльями, которых дед показывал ему на старой фотографии, называя чайками. Но и эта грязная зловонная лужа только размерами напоминала лазурно-голубое до самого горизонта море. Закашлявшись, Рустам подумал, что они уже слишком долго сидят на берегу и дышат испарениями мазута, и пора бы уходить, потому как скоро начнет смеркаться, и рабочие заступят на смену, а значит, ребят обязательно обнаружат, и тогда неприятностей не оберешься.
Словно прочтя его мысли, птица взмахнула крыльями и тяжело поднялась в воздух. Ребята долго следили за медленно исчезающей вдали белой точкой.
— И все-таки это был лебедь! — прошептала Ада, глядя своими голубыми глазками из-под ладошки в небо.
— Да брось! Вчера вон Рустам про медведей рассказывал, хотя ведь все знают, что таких животных не бывает! А ты, глупая, поверила!
Ада обиженно закусила губу. Когда после рассказов Рустама она нарисовала медведя, мальчик улыбнулся и сказал, что она перепутала медведя с тигром, потому что это тигры полосатые, а медведи нет.
Но зато завтра она нарисует настоящего лебедя, белоснежного, с длинной изящной шеей, огромными крыльями и желто-розовыми перепончатыми лапками. Нарисует его летящим над таким, как на фотографии, ярко-лазурным морем. А на берегу, вместо стен бетона и высоких, с маленькими, тщательно зашторенными окнами домов, будут песок и камни. И деревья. Только перед тем, как рисовать деревья, надо будет поговорить с Рустамом или его дедушкой, потому что как выглядят настоящие деревья, Ада не знала.
Памяти
Осень оголила ветви деревьев. Тихий уютный парк выглядит особенно печально сырыми, пасмурными днями, когда все кажется серым, унылым, и лишь изредка под
Множество безмолвных фигур… В ярком свете они смотрятся привычно. Но теперь изваяния из камня и бронзы словно оживают, и в сумерках не один человек испугается померещившегося вдруг движения.
Сегодня привезли новую фигуру. Не просто статую — памятник. Старый сторож, принимая "новичка", сокрушенно качал головой, пока директор выбирал место — где поставить. Наконец фигуру установили на небольшом пустующем пока пятачке земли у высокого, тянущего к небу ветви, тополя. Рабочие уехали сразу же, директор несколько раз прошелся вокруг нового экспоната, а потом тоже покинул парк. И лишь сторож не уходил — его смена еще не кончилась. Старик радовался только, что сегодня ночью дежурить не ему.
Многие скульптуры в парке чувствовали себя на своем месте. Иногда творцы сами приносили их сюда — персонажей легенд и детских сказок, леших, русалок, чертей. Забавные композиции устанавливали возле лавочек, у ажурных мостиков через неширокий ручей, среди карликовых рябин, причудливые стволы которых сами похожи на созданных чьей-то буйной фантазией сказочных существ.
Встречались нимфы и амуры — реконструируя собственные парки, люди передавали надоевших "жильцов" сюда, где мраморные скитальцы находили новый дом.
Еще больше было фигур с одинаковыми, всеми узнаваемыми лицами: и в полный рост, и бюсты… Покинувшим гранитные постаменты вождям здесь было так же спокойно, хотя жутковатыми казались порой ряды скульптур, выполненных из разного материала, в разных позах, но изображающих одних и тех же людей.
Новая фигура отличалась ото всех. Зеленовато-ржавые потеки на давно не чищенной бронзовой шинели, военная каска на склоненной голове. В сгущающихся сумерках лицо видно плохо, и от этого оно кажется почти живым…
До смены еще несколько часов. Прогнав наваждение, старый сторож поспешил к своей будке.
Моросящий дождь размыл свет фонарных огней, подаривших разноцветные отблески темным лужам и промокшему асфальту. Сумерки накрыли шумный город, и даже богатая иллюминация широких проспектов не могла рассеять мглы осенней ночи. Яркие лампы на столбах подсвечивали влажный туман.
В парке темно — лишь несколько фонарей у входа и лампа в будке сторожа. Легкий ветер пробежал по ветвям, деревья зашептались, и если бы кто-то прислушался к их разговору, уловил бы в нем тревогу и печаль.
Тополь волновался больше всех. Его верхушка закачалась под порывом ветра, но снова стало тихо, и туман медленно вполз в примолкший парк, просачиваясь меж деревьев в самые отдаленные его закоулки.
Стоящая под тополем фигура медленно подняла голову.
В парке тишина. Ни птиц не слышно, ни ветра. Полы теплой шинели качнулись, и фигура шагнула вперед. Тяжелые шаги кирзовых сапог приглушила ночь.
Он покинул парк незамеченным — либо сторож оказался не слишком бдительным, либо туман помог.