Рассказы
Шрифт:
Совсем другая ситуация была здесь. Еще не произошло резкого расслоения на казаков с большим земельным паем и иногородних. Земля вся обрабатывалась казаками, которые получили ее в большинстве своем из конфискованных у кочевников территорий и не имели желания делиться с бывшими хозяевами. Зато поток новоприбывших уже в начале 20 века перенаправлялся в Сибирь, и больших анклавов новых переселенцев не появляется. Казакам совершенно не требовались новые соседи, с которым пришлось бы делиться землей при непременном вмешательстве из Москвы. За последнее десятилетие перед войной на Алтай и в Приморский край переселилось еще 3 миллиона человек. Если бы их пустили в область Южносибирского
Конечно, были и конфликты. Между пришедшими в разное время, между городскими и станичными, между разными интересами, но в целом край был наиболее спокойным в Российской империи. Слишком многочисленный и мощный слой богатых и не заинтересованных в каком-либо изменении существующих порядков вырос на бескрайних степях за прошедшие два поколения. Из-за большого количества населения и нагрузка на плечи каждого была сравнительно невелика. В первоначальном Войске Сибирском в 1863 году состояло всего 12155 человек. Оно хоть и было старше, но теперь в значительной мере зависело от нового контингента, несущего службу на всем протяжении огромной границы. Официальное слияние Сибирского и Южносибирского казачьих Войск произошло уже в ходе гражданской войны.
Первая большая война, в которой они участвовали, была русско-японская. Ничем особенным сибирцы там не отличились. То есть легко можно было найти доблестного казака, победившего в схватке японца, спасшего офицера или рейд сотни, но в целом картина была не из самых лучших. На самом деле вины казаков в этом не было. Глупость командования и правительства. Вместо того чтобы собрать мощный кулак, проводились дополнительные мобилизации с большим разрывом, полки медленно тащились по железной дороге или того хуже, шли своим ходом, теряя коней в дальних переходах, и прибывали на фронт в раздерганном состоянии и уставшие. Еще и бросали их в бой отдельными подразделениями, без учета ситуации, сложившейся в сражениях.
Получив благословление от патриарха рода, Мирон с Павлом уселись и приступили к проверке угощения. Уж выпить и закусить, на столах было в огромном количестве. 70 лет бывает только раз в жизни. Батя с удовольствием выслушивал здравницы в свою честь, выпячивая грудь, увешенную крестами. Успевший пройти еще германский фронт, чуть не с самого начала, он несколько лет не слезал с коня уже в гражданскую войну и потом, наводя порядок. Было чем гордиться. Сыновья его крови в таком количестве не нюхали, разве что слегка в Китае и Маньчжурии с японцами и разными хунхузами, но вот об этом Мирон совершенно не жалел. Чем меньше войн, тем лучше. У самого сыновья подрастают, не хотелось бы для них такой судьбы.
Подошел, освободившись от обязанностей, старший брат Ляксей. По документам он писался Алексеем, но здесь именовался исключительно Ляксей, как Павел, которого звали непременно ПавлО. Некоторые традиции отмирать не хотели, но дело вполне безобидное и никому не мешающее. Вот уж кому Мирон никогда не завидовал, так это старшему брательнику. Наследник вечно ходил под страшным прессом и со стороны Бати, и со стороны окружающих. Непременно ведь скажут: "А вот отец был лучше!". Вечное сравнение не в твою пользу может и до нервного срыва довести. Только Алексей при наличии достаточной сметки, нервы имел стальные и мало волновался по поводу разговоров. Он и сам мог, кого угодно до инфаркта довести, но по характеру был отходчивый, долго не злился. Вот выволочка со сторону Бати его обижала.
— И как, там, в столицах? — спросил старший, когда они выпили за встречу и вспомнили былое.
— Когда это Омск успел стать столицей? — хрустя соленым огурчиком, переспросил Мирон.
— Перестань. Все прекрасно понимаешь. Нам на хуторе последние новости малоизвестны. Мирон выразительно посмотрел на новейший радиоприемник, стоящий у всех на виду, на буфете. — Э, — отмахнулся Алексей, — знаю, что там вечно трындят. Наслушался. Не нравится мне, что происходит. Много говорить стали. Выборы теперь еще выдумали… Ты, как думаешь, что будет?
— На своем не очень высоком посту заместителя отдела в газете "Омские известия" я слышу гораздо больше слухов. Мы газета оппозиционная, но именно потому информации по делу кот наплакал. Городское начальство с нами не очень-то делится. Только точно никто ничего не знает. Говорят, что государство будет меньше вмешиваться в экономику, говорят, что легче будет торговать. Налоги снизят. И наоборот, тоже говорят. Не верю я, что что-то радикально изменится. И раньше выборы были, а правил все равно Диктатор. Ничего такого, радикального сверху не спустили. Все общие слова… Поживем, увидим.
Смутно знакомый могучий мужик с погонами урядника встал, держа в руке рюмку, и взревел раненым медведем: "За Верховного правителя!". Присутствующие дружно поднялись и, не чокаясь, выпили. Смерть Колчака всеми воспринималась как крушение многих надежд. Иванов шел по тому же пути, но времена изменились, начинались не просто очередные легкие косметические послабления, но могли последовать серьезные реформы. Иванов, как глава правительства замечательная фамилия для русского. Хотя, для заграничного употребления еще лучше прозвучало бы Медведев. Неизвестно, правда, что там от него ожидать. Раньше он на первых ролях не светился.
Вот и Алексей забеспокоился. Тридцать шесть лет бессменного единоличного правления Колчака после освобождения Москвы сейчас многими вспоминались с ностальгией, хотя Александр Васильевич был далеко не подарок и мог изрядно шарахаться из стороны в сторону. Все-таки он моряк был, а не экономист и еще хорошо, что сумел собрать вокруг себя отнюдь не дураков. Из кровавой мути гражданской войны выскочили с минимальными проблемами.
И, кроме того, — подумал Мирон, — он всегда относился к нам очень хорошо и помогал в нуждах, помнил о роли…
"За Великое войско сибирское!", — взревел тот же голос, — "За наших отцов и дедов, спасших Россию!".
Да уж… Вставая снова вместе со всеми и опрокидываю рюмку, подумал Мирон с гордостью. — Кто угодно, что угодно может говорить, но именно Сибирцы спасли Россию.
В 1917 г. они были не лучше других, отправляясь с фронта, домой целыми полками и надеясь на мир и лучшее будущее. Ленин, Керенский, какая разница!
Красные повели себя глупо. Требования о разоружении можно еще понять. Кому нужны десятки тысяч вооруженных, прошедших через множество боев и способных за себя постоять людей? Ни одна власть такого не потерпит, если только эти люди не готовы за нее воевать. А казаки осенью 1917 г. единственное, что хотели — это чтобы их оставили в покое и дали вернуться к нормальной жизни. Многие даже сдавали оружие. Вот стукнуло же краснюкам провозглашать интернационализм и приглашать на помощь из-за кордона отряды казахов. Голытьба из городов в Красную Гвардию записывалась и охальничала. Впрямую добро отбирали. Да и разные немцы с венграми пришлись совсем не ко двору. За считанные месяцы эти пришлые всех достали.