Рассказы
Шрифт:
Но что же наша дочь маклера-сахарника Брайнделе? Та, которая и на рояле, и по-французски? Про которую было ясно, что в девушках на засидится? Нашла и она себе и любовь, и достойную партию. Человек аж из самого Киева! Да кто! Родственник Файфермана! Какая нелегкая занесла такого большого человека в забытый Б-гом Кашперов? Дела, дела. Сахарные дела с маклером Шейгецом. В доме маклера этот большой человек и остановился. Звали его Зорах-Юдл, и собою он был красив необычайно. Ну и, ясное дело: воспитание, образование. Каким из своих достоинств покорил он сердце самой завидной кашперовской невесты, мы не знаем. Не состоянием же! Нет, конечно. Деньгами Брайнделе не удивишь. Эта девушка искала богатства другого рода —
И вот — помолвка. В доме маклера собрались самые уважаемые граждане Кашперова. Один солиднее другого: сидят чинно с покрытыми головами. Тут и раввин, и кантор и даже синагогальный служка. Раввин скрепляет условия помолвки, кантор зачитывает их вслух, и вот уже все принялись бить тарелки: швыряют их от всей души на пол и кричат: «Мазлтов! Мазлтов!»
В условиях помолвки все описано: подарки, приданое, неустойка в случае отказа от заключения брака…
Со дня той помолвки минуло с полмесяца. И вот идет по улице человек. Сутулый, с горестным лицом. Что ж такого? Вот если б человек шел и улыбался во весь рот, так это было бы странно. Прохожие, пожалуй, оборачивались бы на него — не сумасшедший ли? А горевать — еврею всегда найдется о чем горевать. «Несть человека без своих горестей». Неустойка за отказ от заключения брака? Черт бы с ней. Родственник Файфермана? Черт бы с ним, и черт бы с самим Файферманом, и черта б его батьке! Киев? Сгореть бы ему! А дочку жалко. До слез жалко свою дочь маклеру Шейгецу. Посмотреть на нее — сердце кровью обливается! Кто не видел несчастную красавицу Брайнделе в те дни — должен жить на год дольше. Разневестилась Брайнделе… Хотите знать, как это вышло? Думаете, пожалуй, что вероломный Зорах-Юдл, большой человек из Киева, жениться передумал и разбил сердце девушки? Куда там! Сама она себе сердце разбила. А жених разве что не слишком тому препятствовал.
Вот как было. Есть такой русский поэт Пушкин. А точнее, был. Потому как в конце января сего года застрелен поэт Пушкин в Петербурге. Дошло и до Кашперова это известие. Ну, «до Кашперова» — это громко сказано. Кто в Кашперове знал Пушкина? Брайнделе Шейгец! И не просто знала, а была горячей поклонницей, и многие его стихи помнила наизусть. Книги по ее заказу отец выписывал из Киева, сгореть бы этому городу еще раз! А однажды на «Красных торгах» сидел за прилавком один заезжий человек, продавал всякую всячину, и лежала у него на прилавке вещица — металлическая пластинка, миниатюрный портретик Пушкина. Как увидела эту штучку Брайнделе — тотчас и купила, не торгуясь.
Известие о смерти любимого поэта заставило девушку рыдать. В таком состоянии и застал ее жених. Брайнделе держала в руках пластинку с профилем поэта, и на глазах ее были слезы. Жених, понятно, встревожился, стал спрашивать, в чем дело. Девушка, всхлипывая, указала ему на газету, лежавшую на столике. Зорах-Юдл схватил листок, обеспокоено забегал глазами по заголовкам… и увидел. Брови нахмурились, взгляд посерьезнел. Дочитав сообщение до конца, молодой человек сочувственно посмотрел на невесту.
— Да, плохи дела.
— Как же так? — сквозь слезы воскликнула Брайнделе, — Как же такое могло получиться?!
— Что ж. Всякое бывает. И на старуху бывает проруха. Не надо плакать. Как говорится: «Б-г дал, Б-г взял». Переживем.
— Дал-то Б-г! А взял какой-то француз!
— Какой-то?! Мне бы в год половину того дохода, что этот «француз» имеет в месяц! Он, кстати, такой же француз, как и мы с тобой.
— Как это?
— Да так, что ведь он еврей! Ты разве не знаешь?
— Дантес
— Что за Дантес? Я про Ротшильда говорю.
— При чем же тут Ротшильд?
— Ну так это же он сыграл на понижение варшавских акций.
— Да при чем же тут акции?!
— Да при том, что мы с твоим отцом скупали их всю зиму, и считали, что расти они будут до апреля уж точно! А тут пишут, что они упали. Да ты ж мне сама дала эту газету!
— А про Пушкина… Ты не нашел, что ли?
— Что еще за Пушкин? — Зорах-Юдл снова встревожено уставился в газету.
— Поэт Пушкин.
— Ну, знаю. Так что ж он?
— Скончался.
— Благословен судия праведный! Чего ж ты плачешь?
— Так скончался же! — пролепетала Брайнделе.
— Тьфу, прости господи! — воскликнул Зорах-Юдл. — Я уж думал, беда какая стряслась! А тут какой-то Пушкин!
— Какой-то?!
И тут, ни с того, ни с сего, не выпуская из рук металлического портретика, Брайнделе закатила жениху такой скандал, что… Что в результате он уж оказался ей не женихом. Рассорились молодые люди вдрызг, и ничего потом не помогло. Увещевания родителей, соседей, подруг — все было напрасно. Брайнделе, честно сказать, на следующий день и сама не могла взять в толк, что такое на нее вчера нашло и что за муха ее укусила! Но сделанного не воротишь. Девушка она была гордая, прощения просить не собиралась. Таков же оказался и жених. Расстроилась помолвка. Такое злосчастье.
Чуть позже решил сахарник Шейгец отправить дочь на время к родне в Мазеповку. Пусть девушка обстановку сменит, глядишь — и развеется. Пользуясь оказией, напросился к ней в попутчики, по какой-то своей надобности, до железнодорожной станции сват Менахем-Гецл.
— Хватит уж тебе убиваться, Брайнделе-сердце! — говорил сват девушке по пути. — Унынье — это ведь грех! Думаешь, я тебя не понимаю? Так бы мне не знать лихорадки, как я тебя понимаю. Девушка — она ведь подобна сапожнику. Сапожнику горько, когда любовь у него не сбылась, так же и девушке. Ничего, милая, будет и на твоей улице праздник. «Облегчение и спасение да приидут на иудеев». Хотя, по правде сказать, жизнь человеческая — не подарок. Сказано: «Не по своей воле живем…» Но на твоей свадьбе мы еще погуляем, это уж я тебе обещаю! Найдутся и на тебя четыре древка и балдахин. А иначе — подавиться мне вон той мельницей татарина Ибрагимова! Кстати, люди говорят, пока мельник на рынке, к его жене урядник похаживает… Ты ничего не слыхала об этом?
Л. тронулся
«…Кажется, совершенство звука уже достигнуто, и рождена абсолютная музыка. Но эти гениальные безумцы вновь шагают за горизонт и являют нам новые, доселе невиданные гармонические чудеса! Группа постоянно прогрессирует. Старые хиты по-прежнему звучат свежо и актуально, а две новые композиции, которые Л. представил на концерте в клубе «Марки»… Нет, об этом бесполезно писать, это надо слышать! Как известно, до выхода нового альбома группы «Л. тронулся» остается меньше месяца, и уже сейчас нет сомнений, что он, как и все предыдущие работы этого коллектива, явится очередной революцией в рок-музыке».
Л.
– это я. Точнее, это мой сценический псевдоним. По паспорту меня зовут Леонтий Пшеничников. А моя группа называется «Л. тронулся». Это название я придумал давно, когда еще только начинал. Тогда я думал, что буду заниматься авангардной экспериментальной музыкой, вот и подобрал соответствующее название для проекта. А потом мы стали исполнять нечто более традиционное. Ну и вообще, оказалось, что мы одинаково сильно играем и блюз, и хард-рок, и психоделик, и все такое…
Обычно мой день начинается с чтения новостей в сети. В передовых статьях всех газет идет речь о моих концертах, альбомах, интервью, и т. п. Ну а дальше — всякие другие приятные новости.