Расследование убийства Российской Императорской семьи. Избранные главы
Шрифт:
Ранним утром 13 марта Император покинул ставку и отбыл в Царское Село, следуя по маршруту Могилев – Орша – Смоленск – Лихославль – Бологое – Тосна. Перед его поездом шел свитский поезд – на расстоянии часа езды от него. В пути в свитском поезде стало известно, что в Петрограде появилась революционная власть, и ею отдан приказ направить поезд Императора не в Царское Село, а в Петроград. Об этом было доложено Императору, и тот распорядился продолжать двигаться в Царское Село. Но потом выяснилось, что узловые пункты Любань и Тосна захвачены революционными войсками. Император принял решение ехать в Псков.
Там 15 марта имело место отречение. 16 марта, поздно вечером, Император возвратился в Могилев, куда на следующий день приехала Императрица Мария Фёдоровна.
Пребывая в Могилеве, Император принял отставку всех офицеров и солдат генерального штаба, а 21 марта он направил прощальное обращение к русской армии, собственноручно написанное им 20 марта.
Цель моего специального расследования обязывает меня привести его текст полностью:
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжении двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте ваших начальников.
Помните, что всякое ослабление порядка только на руку врагу. Я твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог, и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий!»
Согласно показаниям генерала Дубенского, пока Император пребывал в ставке, Алексеев вел переговоры с Временным правительством о свободном его проезде в Царское Село, свободном пребывании в этой резиденции и свободном отъезде за границу через Мурманск.
По воспоминаниям генерала Лукомского, Временное правительство гарантировало Императору и его семье свободный отъезд за границу.
Однако 21 марта в Могилев прибыли посланные Временным правительством члены Государственной Думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. Они должны были сопровождать Императора в Царское Село. На самом же деле, это было не сопровождение, а уже охрана. Генерал Лукомский счел их поведение «отвратительным». Они не имели никакой жалости к личным чувствам того, кто переживал столь страшные для себя дни.
21 марта Император покинул ставку и отправился в Царское Село, куда он прибыл 22-го. Генерал Дубенский был свидетелем его отъезда из Могилева. Вот его свидетельство: «Император вышел из вагона императрицы-матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон императрицы-матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд тронулся. Генерал Алексеев отдал честь Императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился».
§ 2
А что происходило в эти дни в Царском Селе? Это было выяснено на основании допросов лиц, окружавших в те дни Императрицу и детей [20] .
Исходя из их свидетельских показаний, можно считать полностью установленными следующие факты:
В первые дни Императрица была вынуждена уделять много внимания своим детям, один за другим заболевавшим корью. Первым заболел царевич Алексей Николаевич. И нужно знать характер любви императрицы к своему сыну, чтобы понимать состояние, в котором она пребывала в эти страшные дни.
20
Воспитатель царевича Петр Андреевич Жильяр, старшая комнатная девушка великих княжон Александра Александровна Теглева и ее помощница Елизавета Николаевна Эрсберг; горничные императрицы Магдалина Францевна Занотти и Мария Густавовна Тутельберг; камердинер императрицы Алексей Андреевич Волков.
Все эти свидетели допрошены: Жильяр – 12–14 сентября 1918 года в Екатеринбурге членом суда Сергеевым, а также мною – 5–6 марта и 27 августа 1919 года в Омске, 14 марта 1920 года в Харбине и 27 ноября того же года в Париже. А.Теглева – мною 5–6 июля 1919 года в Екатеринбурге и 17 июля того же года в Тюмени. Е.Эрсберг – мною 6 июля 1919 года в Екатеринбурге, 17 июля того же года в Тюмени и 16 марта 1920 года в Харбине. – М.Занотти – мною 11 ноября 1920 года в Париже; М.Тутельберг – мною 23–27 июля 1919 года в Ишиме в Сибири; Волков – 22 октября 1918 года в Екатеринбурге членом суда Сергеевым, а также мною – 20–23 августа 1919 года в Омске и 15 марта 1920 года в Харбине.
7 марта царевич был уже в постели. Императрица сама в письме графине Гендриковой указывает, что температура доходила до 38,3°. Постепенно болезнь захватила всех великих княжон и протекала у них весьма бурно при температуре 40,5°. У Марии Николаевны и Анастасии Николаевны болезнь впоследствии осложнилась воспалением легких.
В первые дни мятежа Императрица получала информацию о событиях в Петрограде из докладов министра внутренних дел Протопопова. Объяснения последнего были ложными. Он делал свои доклады по телефону, и Императрица получала их не напрямую, а через своего камердинера Алексея Волкова.
Вот его слова:
«Мы получали информацию о событиях в Петрограде по телефону от министра внутренних дел Протопопова. Он передавал мне новости. Я передавал их Императрице. Протопопов говорил мне, что в городе имеют место волнения, но что он их ликвидирует, и что он не допустит ничего серьезного».
Позднее, хотя Протопопов и вынужден был признать ситуацию тревожной, он сопровождал все доказательствами своей собственной энергичности. И лишь когда движение приняло особо грозный характер, он испугался и сообщил Волкову: «Дела плохи, суд горит, толпа поджигает полицейские участки и пытается освобождать преступников из тюрем».
Императрица не имела правильного представления о характере движения, и даже неотвратимые факты не убеждали ее ни в чем. Она была неверно информирована министром внутренних дел Протопоповым. Кроме того, она судила обо всем по своим личным соображениям. Когда Волков, передавая ей очередной доклад Протопопова, уже содержавший угрожающие вещи, сообщил ей, что, по слухам, даже казаки в Петрограде ненадежны, она ответила: «Нет, это не так. В России не может быть революции. Казаки не изменят».
Из сопоставления всех свидетельских показаний следует, что Императрица имела в тот момент совершенно неверное представление о характере происходящего, и она именно это передавала по телефону Императору, то есть в генеральный штаб.
Реальность и порванная связь с Императором, о чем ходили различные слухи, породили в душе императрицы тревогу, и на ее глазах дамы из ее окружения увидели слезы. Но в то же самое время она не теряла ни мужества, ни самообладания.
Чувство одиночества толкнуло ее к тому, что она позвала к себе великого князя Павла Александровича. Этот факт важен для понимания ее настроения после исчезновения связи с Императором при отъезде того в Могилев. После гибели Распутина великий князь Павел Александрович, отец великого князя Дмитрия Павловича, обвиненный в участии в убийстве, не мог появляться при дворе без личного приказания императрицы. И теперь она позвала его. В эти дни он оказывал ей моральную поддержку. Можно предположить, что под воздействием событий и великого князя Павла Александровича Императрица признала необходимость некоторых уступок. Горничная императрицы Занотти в своих свидетельских показаниях указывает: «Великая княжна Мария Николаевна говорила мне, что Императрица решила уступить и отправила письмо Императору, в котором советовала ему дать стране ответственное министерство. Но это письмо не дошло до адресата. Было уже слишком поздно. Император уже отрекся от престола».