Рассудите нас, люди
Шрифт:
— Если позвонит Вадим, скажи, что я ушла. Скажи, к портнихе. Нет, лучше к учителю пения...
— К учителю... Так он и поверит: учитель всякий раз приезжает к нам, а нынче ты к нему? — Нюша, усмехаясь, покачала головой. — «Если...» Звонил уже трижды твой Вадим. Сказала — спишь. Сейчас опять забарабанит.
Телефон зазвонил. Нюша оттянула платок, прижала трубку к уху и с важностью подбоченилась.
— Слушаю, — произнесла она врастяжку.
Нюша любила вести переговоры по делам папы,объясняла, куда уехал, когда обещал вернуться, спрашивала, кто «докладывает»: звания помнила, а фамилии обязательно перевирала или коверкала.
Сейчас она скупо поджала губы.
—
— Ну, няня, — промолвила я, подласкиваясь к ней.
И Нюша сдалась:
— Ладно уж, ладно. Не подведу.
Мне казалось, что Нюша, сколько я ее помню, ни капельки не изменилась: такая же сухонькая, расторопная, неунывающая и смешливая, какой была всегда. Она — душа нашей семьи. Папа называет ее начальником штаба. А я еще не разобралась, кто для меня роднее — мама или Нюша. Сколько было пролито — именно пролито — на меня ласки, нежности и доброты из этих живых, запрятанных в тенета морщинок, глаз. И эти неустанные, поблекшие, добрые ее руки... Сколько раз они гладили мои волосы, расправляли на них пышные банты, сколько раз купали меня в ванной, заплетали мои косички! Сколько раз я выплакивала в ее коленях все несправедливые обиды и горести! Нюша провожала меня в школу, встречала, кормила; когда я готовила уроки, она сидела сбоку и наблюдала: стихи и былины знала наизусть — заставляла повторять по десяти раз. Малограмотная, она наделена была простой житейской мудростью и необыкновенным чутьем: сейчас, когда я выполняю чертежи, она заглянет через мое плечо и, ничего не понимая, не разбираясь, точно определит — хорошо чертеж отработан или плохо. Она не прочь выпить, и частенько вечером, когда папа возвращается с работы усталый, их можно увидеть на кухне вдвоем за рюмкой водки, настоянной на смородинном листе. К маме Нюша относится восторженно. Провожая ее и папу в гости, в театр или на прием, поправляя складки на ее платье, она всплескивала ладошками:
— Ну и видная же ты, Серафима! Красавица писаная, королева. А сказать по-военному — маршал!..
— Не болтай глупости!
Но Нюша не страшилась маминой строгости и умела при случае постоять за себя, а чаще всего за меня.
В передней позвонили, и Нюша пошла отворять.
Вошла Елена Белая. Она была изумительно хороша: светлая юбка, светлая кофточка, громадные зеленые глаза, желтые волосы и прекрасный лоб, высокий и чистый, как зеркало.
— Я на десять минут, — сказала Елена. Она бросила в кресло тугой сверток, и мы обнялись. — Аркадий ждет.
Я выглянула в окно. По дорожке вдоль пруда прохаживался Аркадий Растворов.
— Зачем ты его взяла?
— Не брала. Вышла из дому, а он у подъезда. Разве отвяжешься! Попросил зайти в два места. — Она перевела взгляд на сверток. — Показать?
Отец Аркадия, работник по торговой части, жил за границей. Какие способности проявил он в своей торговой деятельности, нам неизвестно. Но мы точно знали, что личные посылки с вещами пересекали океан регулярно. В Мocквe они раскупались нарасхват. Их сбывал Аркадий.
Елена развязала пакет. В нем оказались четыре шерстяные вязаные кофты неописуемой прелести. Одна мне понравилась особенно: крупной вязки, легкая и мягкая,
— Я нарочно принесла ее, — сказала Елена.— Тебе она пойдет. Но дорогая — пятьдесят рублей.
— Можешь оставить ее на день? — спросила я. — Вечером покажу маме. — Мне до слез жалко было расставаться с этой кофтой. — А эту, голубую, я возьму для мамы.
Елена согласилась:
— Ладно, оставляй. Всю ответственность беру на себя.
Я никогда не спрашивала Елену, даже думать об этом не смела, но сейчас нехорошая догадка закралась мне в душу: не втянул ли Аркадий и ее в свое нечистое торговое дело?..
— Ну как, предложил он тебе руку и сердце или все еще выжидает? — спросила я.
Елена горестно усмехнулась:
— Чего захотела! Все гораздо проще, Женя, предлагает жить с ним. И то с условием: никаких обязательств за последствия не несет... — Она всегда выражалась откровенно, даже грубо, часто приводя меня в замешательство. — Оттеснил от меня ребят — шагу не дает ступить. Сейчас нарочно оставила его в сквере, а то бы поговорить не смогли... И дома, Женька, тошно! Бабка с дедом причитают: в девках засиделась, никто не берет. Отец пьет, в пьяном виде обзывает такими словечками, что повеситься хочется. Даже мама... И у той скорбные вздохи... Знаешь, иногда мне кажется, что вокруг меня стена. Глухая стена. И с каждым днем она вырастает все выше и выше, заслоняет свет. Живу я нехорошо...
— Ну, а Боря Берзер? — сказала я. — Ведь он очень хороший парень.
—Хороший, — согласилась Елена. — Внимательный, умница. Но уж очень правильный. От его правильности прямо выть хочется. В шахматы играть учит, на лекции приглашает... Скука! С Аркадием хоть весело... А ну их всех!.. — Елена ожесточенно махнула рукой, как-то встряхнулась вся. — Что будет, то и будет!.. Как ты попала в немилость, за какие провинности?
— Отказалась выходить за Вадима, — сказала я.
— Честное слово?! — Елена вскочила и принялась мерить комнату своими длинными стройными ногами. — Взбунтовалась! Ай-яй-яй!.. А я считала тебя кроткой овечкой. И завидовала: вот думаю, подцепила парня и будет держаться за него до самой смерти.
— Я и сама так думала, — сказала я.
— Кого же ты обрадовала таким известием? Маму или Вадима? — Она подсела ко мне поближе. — Ты действительно так решила. Женя?
— Еще не могу разобраться сама... Кажется, да.
— А что произошло?..
Я прошептала ей на ухо:
— Влюбилась.
Елена даже отодвинулась от меня — не ожидала.
— Это правда? Кто он?
— Простой парень. Алексей Токарев. Нет, он не простой, он настоящий. Недавно вернулся из армии. Сдавал в наш институт, провалился... Я уже была у него дома, познакомилась с родителями, с братьями. Случайно это вышло... Понимаешь, ночью с ним рассталась, а сейчас вот уже скучаю, хочу видеть. Резкий такой, даже злой, но, по-моему, очень честный и мужественный. — Я опять наклонилась к ее уху. — Мы уже целовались.
Елена воскликнула:
— Так это же черт знает как хорошо! Познакомь, пожалуйста, посмотрю, что за рыцарь!..
— Он и вправду рыцарь, — сказала я. — Знаешь, как мы встретились?..
В передней настойчиво зазвонили. Елена встрепенулась, заторопилась.
— Это Аркадий. Мне пора.
Настойчивый звонок Аркадия, его бесцеремонное вторжение возмутили меня:
— Да пошли ты его к черту!
— Невозможно. Разве ты его не знаешь? — Слова прозвучали бессильно. Елена как бы надломилась вся. — В другой раз наговоримся вдоволь. — Она придвинулась ко мне, теплые волосы ее скользнули по моей щеке. — Я тебе завидую, Женька! Ужасно завидую!..