Рассвет страсти
Шрифт:
Тихонько чертыхнувшись, Ридли обнял ее и прижал к груди. Горячие сильные руки заскользили по ее спине.
– Не бойся, – промолвил он. – Здесь нечего бояться. – Однако Аллегра дрожала по-прежнему, и он прижимал ее все сильнее. – Ну, успокойся! Что ты могла здесь увидеть? Несчастную мышку? Или тебя напугали тени по углам? А может, плохой сон?
Он был таким сильным, таким настоящим. И Аллегра в отчаянии приникла к нему, сжимая кулачки, пряча лицо у него на груди и моля призраков оставить ее в покое. Постепенно бешено бившееся сердечко успокоилось, а дрожь утихла: ласковые объятия сделали
Плохой сон? О Боже, он почти стал явью! Она порывисто кивнула.
– Да. – Непослушные губы едва шевелились. – Плохой сон.
– В эту комнату не следует соваться даже днем, – мягко рассмеялся Ридли. – А ты полезла сюда ночью!
Аллегра подняла голову и заглянула ему в лицо. Оно казалось хмурым и встревоженным. Пока он жалеет Аллегру, но очень скоро захочет узнать, что ее сюда привело. А она в таком смятении, что вряд ли успеет сочинить приемлемую ложь.
– Я уже пришла в себя, милорд. Больше я не причиню вам беспокойства. Мне надо поскорее вернуться к себе в комнату.
– Глупости. Да ты же на ногах не стоишь! И трясешься как осиновый лист. Давай-ка присядем. – И он повлек ее к дивану, не размыкая объятий. Она сначала уселась, но тут же попыталась освободиться:
– Правда, милорд… Я…
– Я не потерплю неповиновения, – с силой усадил ее обратно Ридли. – И приказываю тебе оставаться на месте, рядом со мной, пока ты полностью не оправишься. – Несмотря на сердитые слова его голос был полон тепла и сочувствия. – Вот так-то лучше, – заметил Грей, когда девушка слегка расслабилась.
Подчиняясь приказу, Аллегра постаралась устроиться поудобнее. Разве так уж плохо позволить себе эту маленькую слабость? Всего на несколько коротких минут, не более, пока она не наберется сил, чтобы извиниться и уйти. А его руки все так же ласково гладили ее по спине и по шее. Как это было приятно! Наверное, никогда в жизни ей не дано будет почувствовать себя снова в такой безопасности.
Рука осторожно скользнула тем временем ей на щечку, задержалась на подбородке и заставила приподнять лицо. Глядя ей в глаза, Ридли снова погладил Аллегру по щеке. Еле слышно, кончиками пальцев пробежался по переносице и трепетным губам, как будто старался выучить ее лицо на ощупь. Эти волшебные прикосновения заколдовали ее, перенесли в нереальный, чудесный мир.
– Такой горестный. Такой несчастный, – шептал он. – Такой красивый рот. – У Грея вырвался тяжкий вздох. Она чувствовала, как опускается и поднимается его грудь. – Красавица Аллегра. Что прикажешь мне сделать, чтобы ты улыбнулась?
– Я почти забыла, что такое улыбка, – призналась она, задыхаясь от горьких слез.
– Почему каждый из нас становится рабом собственных демонов? – снова вздохнул Ридли.
– Потому что идет по жизни в одиночестве, – ответила Аллегра, ощущая его боль столь же остро, как свою.
– Но так не должно быть. Даже отшельник нуждается в человеческом голосе. Хотя бы иногда. И в тепле дружеской руки. – Однако его глаза не отрывались от ее губ. – И даже женщина с такими печальными глазами нуждается в поцелуях, – шепотом промолвил Грей. – Если она позволит, – неуверенно добавил он.
Аллегра бессильно зажмурилась. Он желал ее с самого начала. И ей это желание виделось как необходимость в силу неведомых пока причин исцелить свою душу, обладая ее телом. Но с некоторых пор она осознала, что желает Грея не менее сильно. Что ее потребность в человеческом тепле и ласке грозит превратиться в разверстую рану и может быть утолена только с помощью Ридли. И она распахнула глаза и улыбнулась. Нежно и слегка испуганно.
– Да, – тихо прошептали алые губы. – Она позволит тебе, Грей.
– Как ласкает слух мое имя у тебя на устах, – улыбнулся он и приник к ее губам. Поначалу поцелуй был ласковым и осторожным, почти дружеским. Но стоило ей ответить, и ласка превратилась в пламя страсти. Грей застонал от разгоравшегося желания. Его губы вдруг стали твердыми и требовательными. Они впились в Аллегру так, что у нее захватило дух, словно пытаясь утолить неведомый голод. Наконец он заставил ее приоткрыть рот, и тотчас же туда ворвался его горячий, влажный язык.
Она охнула от удовольствия и обняла его за шею. С каждым неистовым рывком его языка – он двигался то внутрь, то наружу – по ее телу пробегала судорога наслаждения. Позабыв обо всем, кроме этого жгучего поцелуя, Аллегра тихонько застонала.
– О Боже! – Задыхаясь, он еле нашел в себе силы поднять голову. – Ты просто восхитительна на вкус. Твои губы слаще меда. Божественный нектар. – Грей сорвал с ее шеи тонкий платок и зарылся лицом в ложбинку между грудей. Вместе с его губами по коже словно скользил жидкий огонь, и от блаженства вес се тело затрепетало, а голова бессильно запрокинулась.
В следующий миг его рука скользнула ей под юбку и погладила бедра. От этой интимной, неведомой прежде ласки замирало сердце, а страсть разгоралась с новой силой. А его нетерпеливые пальцы уже коснулись святая святых, укрытого под мягкими завитками волос, и у Аллегры вырвался крик. Ласковые пальцы действовали умело, они оказались еще более требовательными, чем губы и язык, и вот уже в глазах у нее потемнело от желания, а лоно пронзила пульсирующая боль, когда Грей проник еще глубже во влажные теплые складки. Девушка запустила руки в его густые волосы и привлекла к себе, чтобы еще и еще целовать в губы. Реальный мир перестал существовать. Она помышляла лишь о том, чтобы вернуть хотя бы ничтожную часть той радости, которую подарил ей Ридли. Аллегра старалась вложить в свои поцелуи как можно больше страсти и даже попыталась действовать языком так же, как делал он. Но Грей вдруг выпрямился.
– Ты просто колдунья. – Его голос охрип от возбуждения. – Ты все еще издеваешься надо мной. Думаешь и на сей раз отделаться поцелуями? После того, что я ждал так долго? – Он дернул шнурки на вороте своего плаща и выругался, когда неловко стянул их в узел.
Изнывая от желания, Аллегра неподвижно лежала на диване, выжидая, что будет дальше, не спуская с Ридли глаз. В свете единственной свечи у него за спиной тень от широкоплечей фигуры падала как раз на диван. На Аллегру внезапно накатили неуверенность и страх. Он вел себя так нетерпеливо, так неистово. И когда Грей с громким ругательством расправился наконец с плащом и швырнул его на пол, Аллегру пробрала дрожь. Нетерпеливый, неистовый. Снедаемый похотью. Совсем как сквайр Прингл?..