Рассвет Узумаки
Шрифт:
Честно признаюсь, на аккуратный выход из прыжка меня просто не хватило... Протащить через пространство такую глыбу из чакры оказалось не так-то просто... И хотя она сама отдавала мне энергию, каналы буквально звенели от напряжения. Поэтому каменную площадку огласил изрядный грохот, на который тут же обернулись все присутствующие. Я успел заметить только удивленные и испуганные глаза Намы и Фоливоруса, как на меня обрушился красный вихрь, едва не снесший меня за край обрыва. Я пошатнулся, изрядно пихнул качнувшуюся, но устоявшую на ногах и подперевшую меня Йоко... И рефлекторно обнял вцепившуюся в меня Таюю.
–
Интересная подход. Прогонять, одновременно вцепившись так, что бульдожья хватка по сравнению с этими объятиями - ласковое проглаживание по младенческому животику... И при этом мочить слезами рубашку. Женщины...
– Тебя не было неделю! Ты соврал мне! Но... Но... В первый же день вечером все три клона развеялись одновременно, без печати отмены... А это значит, что создавший технику уже у-у...
Погладил девушку по голове, а она еще сильнее вжалась в меня, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Мда, а вот об этом я и не подумал, она ведь права, насчет 'умер'... Даже представлять не хочу, что они тут пережили...
– Я ничего не могла сделать, хоть как-то помочь... даже найти тебя... Но... Но... ты же обещал, поэтому я ждала... Нама-кун помогал с энергией, но она постепенно заканчивалась... Я решила держаться до последней капли чакры, а потом...
Внезапно отодвинулась и подняла на меня заплаканные глаза.
– Я больше никуда тебя не отпущу! Мне надоело вечно ждать! Ты сделаешь то, что обещал, а потом... потом... я и ты...
– Здравствуйте! Именно так вежливые существа говорят при знакомстве. Я ведь правильно запомнила?
Звенящий девчоночий голосок произвел потрясающий эффект. Нама, вглядевшись в выступившую из-за моей спины девочку, вздрогнул и мгновенно провалился в прозрачный зеленый купол своего 'не здесь и не сейчас'. А перед Фоливорусом возникла гигантская стенка барьера, с гулом распоров камень под его лапами.
'Опознали'. Я успокаивающе помахал рукой ленивцам и перевел взгляд на Ю. Она отпрыгнула метра на два от меня, завертела головой в недоумении, а теперь вот внимательно рассматривала гостью. Ее прищур не предвещал всем присутствующим ничего хорошего.
– Так, все успокоились. Никто здесь никому не угрожает. Позвольте, я представлю вас. Нама, Фоливорус, Таюя.
– Голова начал кружиться. Ясно, перенапрягся с телепортом. Надо разрулить все вопросы до отключки, а то рискую очнуться на пепелище...
– Кто эта?... Эта?... Эта?
– Знакомьтесь. Это Йо...
– Внезапно я захихикал. Вся компания недоуменно подняла брови.
– Это Йо...
– В этот раз задавить хохот оказалось почти невозможно.
– Папа, что с тобой? Тебе плохо?
– Заботливо обернулся ко мне ребенок.
Передо мной хороводом закружились выпученные, как у жабы, глаза Намы, отвалившаяся, как нож у грейдера, челюсть, Фоливоруса... Таюя, не справившаяся с изумлением и прижавшая руки к тому месту, где у приличных людей находится сердце, а у нее вольготно расположилась грудь третье... нет второго... нет, Айдо, давай жить надеждой на лучшее и верой в людей... третьего размера. А я, пересилив подступающую слабость и рвущийся наружу смех, пискнул: 'Это Йожик! И он будет с нами жить!', с облегчением поторопился наконец-то потерять сознание...
Глава 26.
– Что-о-о-о?! Девочка, ты хоть сама слышишь, что говоришь? Какой он тебе папа? Он что, тебя...хм... участвовал в твоем рождении в четыре года? Айдо, ты уверен, что она нор...хм... с ней все в порядке?
– Меня зовут Йоко! И я нормальная, он правда мой папа!!
Я растерянно оглянулся по сторонам. В открытое окно врывался легкий ветерок, шевеля миленькие занавески и занося в комнату еле слышный шум строительства и едва различимый гул набирающей силу повседневной жизни деревни. У входа в комнату, подпирая плечом дверной косяк, с видом 'Меня здесь нет!' блуждала взглядом по комнате Таюя. Больше в комнате никого не было...
От Ю сейчас помощи ждать явно не стоит. И это еще повезло, что Йоко - маленькая... Выгляди она повзрослее - неизвестно, чем бы все окончилось. Но на детей Таюя злиться не может физически, поэтому пока что все ограничивается многозначительным молчанием, независимым видом... и почему-то гораздо более тщательным умыванием по утрам.
Ну и как, скажите на милость, я должен сейчас поступать? Вот как объяснить рыбаку, страшно далекому от шинобского народа то, что я не совсем понимаю и сам? 'Шин, эта маленькая милая девочка - демон, часть того самого монстра, который пятнадцать лет назад прогремел на полмира, разрушив Деревню, Скрытой в Листе и поубивав кучу народа. И она моя дочь, потому что я родил ее из собственного внутреннего мира без привлечения... э-э-э... посторонних участников', так, что ли? Нет, правду сказать все равно нужно... Если кто-то хочет жить рядом со мной, ему придется отучиться врать, и начать стоит с себя самого. Но меньше всего мне хочется, чтобы Йоко начали бояться. Благо, пример перед глазами, а от него почти все отвернулись за гораздо меньшее... Нет уж, коноховской атмосферы нам тут не надо...
Стоп. А почему я должен что-то кому-то объяснять? В конце концов, не только у меня есть обязанности. Люди, которые хотят называться моими друзьями, тоже должны вносить вклад в нашу дружбу. Даже вон ленивцы разобрались в ситуации, немного подумав и придя в себя от потери источника. Нама в последний день так вообще с колен этой хитрюги не слезал, над чем-то там они вместе хихикали. А Фоливоруса она трепала до тех пор, пока он не согласился наконец прокатить ее по лесу. Только вот Таюя...
– Шин, тише, не пугай ребенка!
– Строго посмотрел на него, положил руку на плечо стиснувшей кулачки, явно злящейся девочке и аккуратно задвинул ее себе за спину.
– Ты в чем-то прав, Йоко необычная... Но эту историю я расскажу тебе чуть позже, когда ты немного к ней привыкнешь и познакомишься поближе. И... Да, она моя дочь. Считай, что я ее удочерил, если тебе так будет проще.
Я почувствовал движение под правым локтем и скосил глаза вниз. Йоко, поднырнув под руку и ухватившись за мой ремень, с довольным видом показывала мужчине язык... Мда, работы тут - море разливанное. Ох, грехи мои тяжкие...