Рассвет
Шрифт:
– Мама! – вскрикнула я на одном выдохе. Папа уже не сдерживал слез, он смотрел на меня так тяжело, что мне стало страшно за него.
Мы послушались сестру и вышли.
– Почему мама сказала это, папа? Что она имела в виду: «Ты никогда не должна думать о нас плохо?»
– Это из-за ее лихорадки, я полагаю, – сказал он. – Она немного не в себе. Поехали домой.
Когда мы приехали домой, у нас не было времени переживать за маму, хотя все наши мысли были о ней. Мы были слишком заняты подготовкой к концерту и попытками найти приходящую няньку для Ферн.
Как я
У меня не было времени принять душ или вымыть голову. Я только расчесала волосы и добавила в прическу голубую ленточку, чтобы лучше подчеркнуть их цвет.
По крайней мере, я не должна была беспокоиться о том, что мне надеть. Всем хористам и оркестрантам положено было быть в форме. Школьная форма состояла из черно-белого свитера и черной юбки. Я надела все это и расправила юбку. Затем отступила назад и взглянула на себя, вообразив, что стою перед всей этой роскошной публикой. Я знала, что у меня уже фигура молодой девушки и что я выгляжу в школьной форме более рельефно, чем большинство девочек моего возраста. В первый раз я подумала, что моя гладкая кожа, белокурые волосы и голубые глаза могут быть привлекательными. Не ужасно ли это, вскружить голову самой себе? Не принесет ли мне это неудачу? Я опасалась этого, но ничего не могла с этим поделать. Девушка в зеркале улыбалась с удовлетворением.
Вошел папа и сказал мне, что миссис Джексон, пожилая женщина, которая жила через холл от нас, выразила желание приглядеть за Ферн сегодня вечером. Он также сказал, что оставил в больнице телефон миссис Джексон на случай, если будет необходимость связаться с нами. Потом папа отступил на шаг и окинул меня восхищенным взглядом.
– Ты выглядишь настоящей красавицей, дорогая, совсем взрослой.
– Спасибо, папа.
Он держал что-то в руке.
– Прежде, чем мы покинули больницу, мама просила меня дать тебе вот это. Одень на сегодняшний вечер, коль это такое уж особое событие.
И он протянул мне бесценную нитку жемчуга.
– О! Папа! – Я едва не задохнулась. – Я не могу, я не должна. Это наш страховой полис.
– Нет, нет. Салли Джин сказала, что ты должна надеть это, – настаивал он и надел их на меня. Я взглянула на переливающиеся белоснежные жемчужины, а затем посмотрела на себя в зеркало. – Они принесут тебе удачу, – папа поцеловал меня в щеку. Мы услышали стук в дверь.
– Это Филип, – крикнул Джимми из другой комнаты. Папа отступил назад, лицо его неожиданно снова стало серьезным.
Филип был в синем костюме с галстуком и выглядел очень красивым.
– Привет, – сказал он, – ну, парень, ты выглядишь грандиозно.
– Спасибо. Ты тоже, Филип. Это мой отец.
– О, да, я знаю. Я видел вас в школе, сэр, и поздоровался с вами однажды.
– Да, – кивнул папа, глаза его делались все меньше и меньше.
– Как миссис Лонгчэмп? – спросил Филип. – Джимми только что сказал мне, что вы должны были положить ее в больницу.
– Она очень больна, но мы полны надежд, – сказал папа. Он переводил взгляд с меня на него, лицо его было угрюмым.
– Что ж, – вздохнул Филип, – нам пора отправляться.
– О'кей, – я схватила свое пальто. Филип помог мне надеть его.
Папа выглядел очень озабоченным. Как только я и Филип подошли к двери, Джимми окликнул меня.
– Я сейчас догоню тебя, Филип! – крикнула я. Филип вышел, а я подождала Джимми.
– Я всего лишь хотел пожелать тебе удачи, – он наклонился и быстро поцеловал меня в щеку.
– Счастливой удачи, – прошептал он и поспешил обратно. Я постояла так некоторое время, приложив пальцы к щеке.
Вечер был полон звезд. Я надеялась, что одна из них сверкает для меня.
Глава 7
Сверкай, сверкай, маленькая звезда
Когда мы подъезжали к «Эмерсон Пибоди», мое сердце сильно забилось и я подумала, что упаду в обморок. Так я нервничала. А когда мы повернули на аллею, ведущую к школе, и увидели ряды дорогих автомобилей, я вся задрожала.
Родители и гости сегодня вечером были одеты так, словно они прибыли на спектакль в «Метрополитэн Опера». Женщины были в великолепных мехах и с бриллиантовыми серьгами. Под их теплыми, экстравагантными пальто были шелковые платья, самые красивые, какие я только видела. Все мужчины были в темных костюмах. Некоторые прибыли в длинных лимузинах, и дверцы им открывали шоферы в униформах.
Филип повез нас кругом, к боковому входу, которым пользовались ученики, участвовавшие в концерте. Он остановился на стоянке.
– Подожди, – сказал Филип, когда я собиралась выйти из машины. Я обернулась, и он какое-то время просто смотрел на меня. Потом он наклонился и поцеловал меня.
– Дон, – прошептал он, – я каждую ночь мечтаю поцеловать и обнять тебя…
Он начал снова целовать меня, но я увидела ребят неподалеку. А стоянка ярко освещалась фонарями.
– Филип, они увидят нас, – голова моя закружилась от его близости.
– Большинство здешних девочек об этом не беспокоились бы, но ты такая застенчивая.
– Я ничего не могу с этим поделать.
– Все в порядке. Всему свое время, – подмигнул он, – удачи тебе.
– Спасибо, – еле слышно прошептала я.
– Подожди! – Он выскочил из машины, обежал ее и открыл мне дверцу, когда я собиралась уже сделать это сама.
– Со звездой обращаться надо, как со звездой, – сказал он, протягивая мне руку.
– О, Филип, мне далеко до звезды. Мне бы только не провалиться! – вздохнула я, глядя на толпу взирающих на нас учеников.
– Чепуха, мисс Лонгчэмп. К концу этого вечера вы должны будете отбиваться от собирателей автографов. Удачи тебе. Я буду болеть за тебя, – он сжал мне руку.
– Спасибо тебе, Филип. – Я еще раз глубоко вздохнула и взглянула на входную дверь. – Ну, я иду.
Филип все еще не отпускал мою руку.
– Встречу тебя сразу после концерта, – сказал он. – Мы поедем куда-нибудь поужинать, а затем… мы поедем на мое любимое место и будем глядеть на звезды. О'кей?
Он умолял меня глазами и продолжал сжимать мою руку.