Рассвет
Шрифт:
Все это было правдой. Мое упрямое утверждение, что это не так, должно быть отброшено. Я должна признать это, даже хотя я этого не понимала. Да и пойму ли когда-нибудь?
Я снова закрыла глаза. Я так устала. Этот плач, эти слезы, переживания от того, что позади остались Джимми, и Ферн, и папа, смерть мамы, а теперь еще и эта новость тяжело навалились на меня. Я чувствовала себя опустошенной, апатичной, пустой скорлупой от самой себя. Мое тело словно превратилось в дым, меня подхватил бриз и понес куда-то.
Лицо Джимми и личико Ферн улетели куда-то, словно листья, сорванные порывом ветра с ветки. Я едва могла теперь их различить.
Патрульная машина неслась вперед, неся нас к моей новой семье и к моей новой жизни.
Поездка заняла, казалось, вечность. К тому времени, когда мы прибыли в Вирджиния-Бич, облачное ночное небо чуточку прояснилось. Стали проглядываться звезды, но я не испытывала радости от их блеска. Неожиданно они стали мне больше напоминать замерзшие слезы, крохотные капли льда, медленно тающие на черном и мрачном небе.
Большую часть пути полицейские офицеры разговаривали друг с другом и редко обращались ко мне. Они едва глядели в мою сторону. Никогда я не чувствовала себя такой одинокой и потерянной. Я дремала время от времени, хотела заснуть, потому что сон стал бы коротким бегством от ужаса происшедшего. Каждый раз, когда я просыпалась на мгновение, я сохраняла какую-то надежду, что все это было сном. Но мерный звук шин автомобиля, пролетающая за окнами темная ночь, тихие разговоры полисменов каждый раз возвращали меня обратно к ужасной реальности.
Я ничего не могла с этим поделать, но у меня появилось любопытство к новому миру, в который меня буквально втащили. Мы ехали так быстро, дома и люди мелькали раньше, чем я успевала воспринять то, что видела. Через какое-то время мы уже выехали на хайвей и удалились от оживленных районов. Я знала, что где-то прямо перед нами в темноте должен быть океан, и я вглядывалась в пейзаж, пока земля не уступила место огромному темно-синему зеркалу моря. Я различила крохотные огоньки рыбацких судов и прогулочных яхт. Вскоре дорожный знак сообщил о береговой линии Вирджиния-Бич, и через несколько минут мы уже ехали по морскому берегу курорта с его неоновыми огнями, ресторанами, мотелями и отелями.
Потом еще один дорожный знак сообщил, что мы въезжаем в Катлер'з Коув. Это было вовсе не селение, а скорее длинная улица со всевозможными маленькими магазинами и ресторанами. Я не могла все разглядеть, но то, что я видела, выглядело привлекательно и уютно.
– Это должно быть уже здесь, – сказал офицер Диккенс.
Я подумала о Филипе, который еще был в школе, и размышляла, сказали ли уже ему об этом. Возможно, его родители позвонили ему. Как он воспринял эту новость? Конечно, он был так же расстроен этим открытием.
– Выглядит все очень приятно для нового старта, – сказал полисмен, сидящий рядом со мной, наконец сообразивший, что происходит, и почему мы находимся в автомобиле, следующем в «Катлер'з Коув Отель».
– Это уж точно, – кивнула офицер Картер.
– Вот он, – показал офицер Диккенс, и я подалась вперед.
В этом месте береговая линия изгибалась, и я увидела великолепный пляж с белым песком, который блестел так, словно был дочиста подметен. Даже волны набегали на него мягко и нежно, словно океан опасался причинить здесь какие-нибудь повреждения. Когда мы проехали вход на пляж, я заметила щит с объявлением, которое гласило: «Только для гостей «Катлер'з Коув Отель». Потом патрульный автомобиль повернул направо, на длинную аллею, и я увидела впереди отель, воздвигнутый на небольшом возвышении на ухоженной земле.
Это был огромный трехэтажный особняк, голубой, словно веджвудская керамика, с молочно-белыми ставнями и большим, охватывающим со всех сторон портиком. Большинство комнат были освещены. По верху портика и над спиральной парадной деревянной лестницей протянулись японские фонарики. Фундамент здания был из полированного камня. Омываемый подсветкой снизу, он сверкал, словно был построен из жемчуга. Гости бродили по прекрасным лужайкам, над которыми возвышались две небольшие смотровые площадки. Тут были деревянные и каменные скамьи и столы, фонтаны, некоторые в форме больших рыб, некоторые в виде блюдец со струей посредине, и сады, полные прекрасных цветов. Прогулочные аллеи окаймлялись низеньким ограждением и подсвечивались наземными огнями.
– Это получше того, к чему вы привыкли, не так ли? – сказала офицер Картер. Я только взглянула на нее.
Как могла она быть такой бессердечной? Я не ответила ей, отвернулась и стала глядеть в окно.
– Подъезжай сзади, – велела офицер Картер, – нам говорили, что надо туда.
«Подъехать сзади?» – подумала я. Но где мои новые родители, мои настоящие родители? Почему они не поспешили в Ричмонд забрать меня, вместо того, чтобы поручить полисменам привезти меня, словно я была преступница? Были ли они взволнованы предстоящей встречей со мной?
Может быть, они так же нервничали, как и я. Рассказывал ли им Филип обо мне? А Клэр Сю? Она могла настроить их против меня.
Патрульная машина остановилась. Мое сердце учащенно билось в груди, словно маленький барабанщик отбивал дробь по моим костям. Я едва могла дышать. «О, мама, – подумала я, – если бы ты не заболела и не была помещена в эту больницу, я бы не была сейчас здесь. Ну почему судьба так жестока? Это не могло случить, ты и папа просто не могли быть похитителями младенцев. Тут должно быть какое-то другое объяснение, которое могут знать мои подлинные родители, и которое они могут рассказать мне. Пожалуйста, пусть так и будет», – молила я.
Как только мы остановились, офицер Диккенс быстро вышел и открыл нам дверцы.
– После того, как я получу их подписи на этом, – сказала офицер Картер, указывая на бумаги в своей папке, – я тут же вернусь.
«Подписи на этих бумагах?» – Думала я, глядя на документы. Со мной обращались, словно я была чем-то, что следовало доставить, и доставить к служебному подъезду.
Я смотрела на служебный вход в отель. Это была маленькая дверь. К ней вели четыре деревянные ступеньки. Офицер Картер направилась к двери, но я не последовала за ней. Я стояла на месте, держа свой чемодан.