Рассвет
Шрифт:
— Лаура, добрый день. Это Маргарет, Маргарет Кроуфильд. Я вас не задержу, я только хотела узнать, как ваш мальчик. Ральф рассказал нам, что случилось. Мы вам от души сочувствуем.
— Спасибо. Мы думаем, сейчас мы даже уверены, что он идет на поправку. Очень медленно, конечно, и мы, что называется, все время стучим по столу. Ну да вы все это не хуже меня знаете.
— Да, конечно. Пожалуйста, дайте нам знать, если потребуется наша помощь.
Раздался щелчок, оставивший Лауру с ощущением какой-то недоговоренности. В течение последних дней она
Она легла на диван в большой гардеробной, где когда-то давно ее бабушка держала свои многочисленные туалеты. Сегодняшние слова доктора О'Тула принесли ей немалое облегчение и, казалось бы, она могла и уснуть, чтобы дать необходимый отдых усталому организму, но сон почему-то не шел к ней. Она лежала с открытыми глазами, разглядывая узор на обоях: летящие птицы на бело-зеленом фоне. Итак, Ральф рассказал Кроуфильдам про Тимми. Ральф. Не Маккензи, как она мысленно называла его все это время. Неожиданно она живо вспомнила их встречу в кафе, вспомнила свои тогдашние впечатления о нем, его умение понимать все с полуслова и тот примечательный момент, когда они обменялись взглядом, полным взаимного интереса и доверия…
Но он ведь на самом деле отнесся к ним с такой теплотой и участием, столько сделал, чтобы помочь пережить этот несказанно тяжкий период в их жизни.
Телефон зазвонил снова.
— Я беспокоился за вашего мальчика, — услышала она голос Ральфа.
— Тимми? Слава Богу, его перевели из отделения реанимации. Сейчас дела обстоят значительно лучше. Однако на прошлой неделе…
— Я знаю. По лицу Тома можно было догадаться, насколько все плохо. Он вам говорил, что я звонил несколько раз?
— Нет. Странно. Обычно он не забывает о таких вещах.
— Не ругайте его. У него есть причины меня недолюбливать. Ведь по сути дела я вынудил его сделать то, к чему у него совсем не лежала душа.
— Значит, и второй визит прошел неудачно. Признаюсь, в последние дни я об этом и не вспомнила.
— Да. Другие старались как могли, но Том не захотел приложить усилий. Иначе как неудачной нашу поездку не назовешь.
— Если бы я знала что делать.
— Может, нам следует обсудить это. Я уверен, что это следует сделать. У вас случайно не найдется свободного времени во второй половине дня?
Лаура заколебалась.
— Да, но я хотела пораньше пообедать и вернуться в больницу.
— Я имел в виду встретиться накоротке в кафе «Феникс». Мне нужно еще заскочить в свою штаб-квартиру.
Ей ведь действительно нужен совет, как лучше вести себя с Томом в связи со всей этой историей…
— Хорошо. Встретимся в кафе. В котором часу?
— В четыре вас устроит? Но нам не нужно встречаться в кафе. Я заеду за вами. Я все равно буду в ваших краях по делам.
Нехорошо она поступает, во всяком случае не совсем хорошо. Ну же, не будь смешной. Ты же не о свидании договариваешься. Тебе необходимо выяснить, что происходит с Томом и с остальными участниками этой запутанной сложной ситуации. С Бэдом на эту тему говорить бесполезно. Он внушил себе, что никакой сложной ситуации просто не существует. Значит, встреча с Ральфом — единственное, что она может сделать. И ничего плохого в том, что они встретятся, нет. Конечно же, нет.
Она приняла душ, брызнула на себя духами «Гардения». День был пасмурным, белое льняное платье выглядело бы в такой день несвежим. Она надела юбку и блузку из серо-голубого, пастельного тона, шелка, подходящего к пасмурной погоде. Яркий, кораллового цвета шарф с цветочным рисунком, оживлял ансамбль.
— Мне нравятся эти цвета, — заметил Ральф, когда она села в машину.
— Спасибо.
— Рад, что ваш мальчик вышел, наконец, из кризисного состояния.
— Спасибо.
Она внезапно почувствовала неловкость, осознав, что отвечает бездушными протокольными фразами. А ведь она всегда с легкостью поддерживала разговор на любую тему. Бэд гордился ее умением держаться в обществе, часто даже хвастался этим, чем неизменно приводил ее в смущение. А сейчас руки у нее были сложены на коленях, как у девушки, не пользующейся успехом, которая ждет, пригласит ли ее кто-нибудь на танец, или как у пациента, ожидающего своей очереди на прием к зубному врачу. Она разняла руки и, сделав над собой усилие, сказала что-то остроумное о последнем выступлении Джонсона. Ральф рассмеялся, и атмосфера разрядилась.
В «Фениксе» они сели за тот же столик, что и в прошлый раз и заговорили на ту же тему.
— Да, все прошло неудачно, — огорченно сказал Ральф, — очень неудачно. Знаете, Лаура, я впервые сталкиваюсь с таким печальным делом, а я повидал немало человеческих трагедий.
— Маргарет звонила сегодня.
— Да, она говорила, что собирается справиться о здоровье Тимми. Но я уверен, она надеялась, что к телефону, возможно, подойдет Том. Артур говорит, она ужасно переживает из-за Тома. Похудела, мучается от бессонницы.
— Я перезвоню ей вечером. Но я не могу заставить Тома иначе к ним относиться. Я пыталась, но добилась только того, что он на меня обозлился.
— Может, никому из нас не стоит сейчас пытаться что-то сделать, — задумчиво проговорил Ральф. — Просто подождать и посмотреть, как будут развиваться события. Если Том утратит контакт с вами, он окажется в полной изоляции. Не сомневаюсь, он и сейчас уже чувствует себя очень одиноким.
— У него есть отец.
— Ему нужна и мать, — мягко возразил ей Ральф.
Мать. Эта женщина, которая звонит им и которая «ужасно переживает». Лауру вдруг захлестнула горечь, которую она, казалось, могла ощутить на вкус. Будь они с Маргарет другими, они могли бы возненавидеть друг друга и довести дело до того, что их сын, объект их соперничества, возненавидел бы их обеих. С трудом сглотнув, она ответила:
— Я знаю. К счастью, они с отцом на редкость близки.
— В своих политических убеждениях тоже, я полагаю, — заметил к ее удивлению Ральф.