Рассветный меч
Шрифт:
Однорукий служитель, который прежде был рыбаком, качал головой, но не произнес ни слова, потому что не хотел, чтобы его голову постигла участь левой руки, а иметь дело с императором было бы намного хуже, чем с любой шайю, — уж в этом–то он был уверен.
За неделю до этого на острове Риодо Золотые Драконы и Красные Тигры временно прекратили распри, ибо их ушей достигла молва о том, что могучий флот стоит в гавани Джанйонга и несметное войско только ждет сигнала к отплытию.
После получения такого сообщения
На пятый день сквозь густой проливной дождь, усиленный бешеными порывами ветра, они увидели на горизонте первый парус.
— Ши! — закричали пронзительным голосом Золотые Драконы.
— Хакай! — отозвались громоподобным рыком Красные Тигры.
Они поднялись на высокие дюны и стояли готовые незамедлительно броситься туда, куда пристанут корабли Джинга.
А затем паруса закрыли весь горизонт, и голоса стихли при виде столь ужасающего зрелища. Воины стояли молча, сжав в руках оружие, готовые драться до конца, понимая, что победить они не смогут.
Но к их везению, ветер, как будто по заказу, задул с бешеной силой, раздался пронзительный, леденящий душу вой, с неба хлынули потоки дождя, а поверхность моря вздыбилась огромными, бешено несущимися волнами. И вражеский флот исчез за огромной стеной воды, поднятой взбесившейся стихией.
Кутсен Йонг сидел на троне, перед ним толпились придворные и свита. Вдруг в тронный зал широкими шагами вошел посланец. Бросившись на колени и прильнув лбом к мраморным плитам пола, он ждал позволения заговорить, а когда оно наконец было дано, произнес:
— Господин мой, я принес плохую новость: наш флот уничтожен ужасным тайфуном. Никто не спасся, все погибли, в том числе и ваш отец, великий полководец Холаи Чанг.
Гробовое молчание воцарилось в тронном зале, и только из дальнего угла донесся шепот:
— Я знал это.
Этот шепот достиг ушей императора, поскольку акустика зала позволяла услышать с трона даже самые слабые звуки.
Кутсен Йонг в гневе вскочил:
— Кто это сказал?
Все посмотрели на однорукого мужчину, и кто–то произнес:
— Это же Вангу.
Дрожа всем телом, однорукий неуверенно выступил вперед.
— Привести его ко мне! — скомандовал Кутсен Йонг. Два гвардейца дворцовой стражи мгновенно подтащили однорукого к подножию трона и бросили его вниз лицом на каменные плиты. Съежившись всем телом, однорукий прижался лбом к мраморному полу.
— Ты знал это? — грозно спросил Кутсен Йонг.
— Мой господин, я знал о том, что приближается ужасающий шторм.
— И ты ничего не сказал.
— Мой господин, кто я такой, чтобы противоречить жрецам? Я всего лишь
— Скромный рыбак? — взорвалась Шакун, первая служанка, подходя к краю помоста, на котором стоял трон. — Тогда почему ты здесь, в этом дворце, куда допускаются лишь знать и придворные?
— О госпожа моя, это император пожаловал меня в придворные, после того как принял от меня драгоценный камень.
— Мне ты не давал никакого драгоценного камня! — прошипел Кутсен Йонг и поднял руку, подавая сигнал гвардейцу, стоящему близ трона с саблей в руке.
Однорукий вновь распростерся ниц перед троном и закричал, что камень был отдан прежнему императору, за что Вангу была пожалована должность смотрителя рыбного пруда.
— Бааах! — фыркнул Кутсен Йонг.
— Мой господин, подождите, — пошептал Идрал. Кутсен Йонг повернул голову к наставнику:
— Голова этого дурня недостойна оставаться на его плечах. Он несет ответственность за гибель моего флота.
— И за смерть вашего отца, — добавила Шакун.
— Да, да. Ты права, Шакун, и за это тоже, — нетерпеливо произнес Кутсен Йонг, подав знак страже оставаться на местах. — Ну, говори, Идрал.
Идрал прижал ладонь к груди, как бы извиняясь за вмешательство в действия своего молодого воспитанника, а затем обратился к однорукому:
— А что собой представляет этот камень? Опиши, как он выглядит.
Однорукий встал на колени и, уткнув глаза в пол, произнес:
— Он вот такой величины. — При этом он поднес ладонь здоровой руки к выпростанной из рукава культе, чтобы показать размер камня. — Он как лимон или как яйцо этой большой птицы, которая не может летать, она живет в саду моего господина вблизи рыбного пруда. Он почти круглый, напоминает бледный нефрит. Он светится слабым внутренним светом.
При этих словах глаза Идрала расширились.
— А где ты добыл этот камень?
— Я вырезал его из желудка шайю, а она за это лишила меня руки.
Идрал выдохнул, со свистом пропустив воздух между зубами, и обратился к Кутсен Йонгу:
— Мой господин, такая драгоценность не значится среди сокровищ этого дворца, возможно, что она похищена, — глаза Идрала сузились и стали задумчивыми, — а может быть, камень спрятан где–то здесь. Но так или иначе, он должен быть найден, поскольку я верю в него и я могу раскрыть его тайну, после чего он даст м… я хотел сказать тебе великую силу.
Кутсен Йонг, стиснув зубы и сжав кулаки, пристально смотрел то на наставника, то на первую служанку, то на однорукого:
— Пожалуй, я оставлю тебе жизнь, рыбак, до того, как найдется эта драгоценность. — Обратившись к стражникам, он приказал: — Пока посадите его под замок и следите за тем, чтобы с ним ничего не случилось. — Он обвел взглядом придворных и служителей, присутствующих в зале, и добавил: — Приведите–ка теперь жрецов, которые обманули меня, и не забудьте захватить их кривой нож — им предстоит медленная смерть через потрошение за то, что они дали мне ложное предсказание.