Растерзанное сердце
Шрифт:
Оба решили пить газированную минеральную воду: Энни вообще не любила спиртного за ланчем, а Бэнкс заметил, что в последнее время даже один-единственный бокал вина, выпитый днем, нагоняет на него сонливость. Бэнкс заказал сэндвич с говядиной и картошку фри, а Энни — омлет с сыром и зеленый салат. Разлив воду по стаканам, они уселись изучать результаты ее утренних изысканий. В бистро звучала музыка — иствейлское представление о парижском шике: Шарль Азнавур, Эдит Пиаф, немного Франсуазы Арди, — но настолько тихо, что совсем не мешала. Бэнкс отломил кусок багета, намазал маслом и
— Очень просто, — пояснила она, — это даты концертных выступлений «Мэд Хэттерс» с октября шестьдесят девятого по май семидесятого.
— Но это восемь месяцев, а рядов цифр всего шесть.
— В декабре и феврале они не выступали, — пояснила Энни. Она показала Бэнксу распечатку. — Все это я разузнала на сайте, которым заправляет, видимо, самый рьяный их поклонник. Детали, которые некоторые из этих людей выкладывают, просто потрясают. В общем, для такого автора, как Ник Барбер, это был сущий дар небес.
— Но все ли даты точные?
— Я уверена, там есть ошибки, — признала Энни. — В конце концов, эти сайты никто не редактирует, и ляп сделать легко. Но в целом, я бы сказала, они совпадают с действительностью.
— Значит, «Мэд Хэттерс» выступали шестого, восьмого, девятого, двадцать первого, двадцать второго и двадцать пятого октября? Это надо понимать так?
— Да, — ответила Энни. Она протянула Бэнксу следующую распечатку. — А вот те места, где они играли.
— «Купол» в Брайтоне, бальный зал «Локарно» в Сатерленде, Золотой зал в Портсмуте. Их неплохо мотало.
— О да.
— А даты в кружочках?
— Их всего три, как ты видишь, — сказала Энни. — Двенадцатое января, девятнадцатое апреля и девятнадцатое мая семидесятого года.
— Есть какой-то смысл в том, что тут два девятнадцатых числа?
— Я еще пока не понимаю, почему он вообще их обвел.
— Может, это он отмечал месячные какой-нибудь из своих девушек?
Энни ткнула его локтем под ребра:
— Не груби. И потом, месячные не бывают так нерегулярно. Во всяком случае, обычно.
— Значит, ты не рассматривала эту версию?
Энни пропустила его замечание мимо ушей и приготовилась продолжать, но тут им принесли еду. Они сделали короткую паузу, чтобы расположить на столе бумаги, тарелки, ножи и вилки, а потом вернулись к беседе.
— Интервал — почти два месяца, потом — всего месяц.
— Даты выплат долга за наркотики?
— Может быть.
— А где они играли в те дни?
Энни сверилась с записями:
— Двенадцатого января — в Кардиффе, в «Топ рэнк сьют», девятнадцатого апреля — в брайтонском «Куполе», а девятнадцатого мая — в Плимуте, в клубе «Ван Дейк».
— Разнообразнее не бывает, — заметил Бэнкс. — Ладно. Теперь нам надо выяснить, есть ли вообще какой-то смысл во всех этих датах и местах.
Хозяин подошел проверить, все ли у них в порядке. Они заверили его, что все отлично, и он стремительно удалился. Подобная тактичность в Йоркшире долго не продержится, подумала Энни, поймав себя на том, что размышляет: интересно, французский акцент у него такой же искусственный, как шевелюра?
— После ланча привлеку себе в помощь Уинсом, — сказала Энни. — А ты чем займешься?
— Думаю,
— Ты осторожнее, — предупредила Энни. — Помни, что случилось с Ником Барбером, когда он чересчур заинтересовался Гривзом.
— Не беспокойся. Я буду осторожен.
— И удачи, — добавила Энни. — Она тебе понадобится — судя по тому, что я о нем знаю.
Бэнкс вырезал клейкий бурый хрящ из своего стейка и отодвинул на край тарелки. От этого зрелища Энни слегка замутило, и ее порадовало, что она вегетарианка.
— Знаешь, в чем беда? — пожаловался Бэнкс. — Я так и не могу решить, то ли Гривз действительно рехнулся, то ли он просто классический английский чудак.
— Может быть, тут нет особой разницы, — заметила Энни. — Ты об этом не думал?
На общинном лугу Линдгарта было припарковано множество автомобилей, и невдалеке, собравшись кучками, совещались пешие туристы в весьма серьезном снаряжении. Бэнкс нашел местечко возле почты и, оставив там машину, пешком двинулся вверх по улице, к коттеджу Вика Гривза. Он надеялся, что на сей раз Гривз окажется чуть адекватнее, и припас несколько вопросов, чтобы при необходимости подстегнуть память бывшего клавишника. Со времени своего последнего визита сюда Бэнкс пришел к выводу, что Стэнли Чедвик по личным причинам сильно заблуждался насчет виновности Патрика Мак-Гэррити. Теперь Бэнкс знал не только то, что Гривз был двоюродным братом Линды Лофтхаус, но и что Ник Барбер был ее сыном, а значит, Гривз и Барбер тоже были дальними родственниками, хотя Бэнкс не помнил, как называется такая степень родства: внучатый кузен или что-нибудь в этом роде. Но важнее всего было то, что эти факты подразумевали связь между двумя разными делами, а связи всегда воодушевляли Бэнкса.
Он прошел по короткой тропинке и постучал в дверь. Занавески на окнах были задернуты. Дом молчал. Бэнкс вспомнил, что и в прошлый визит Гривз подошел к двери далеко не сразу, так что постучал еще. Когда и на этот раз ему не ответили, он обошел дом; на задах располагались вымощенный булыжником дворик и сарай. Он заглянул в заляпанное окно кухни и увидел, что внутри царит такой же безукоризненный порядок, как при первом визите.
Полный любопытства, Бэнкс попробовал толкнуть заднюю дверь. Она подалась.
Он понимал, что вступает на зыбкую почву, проникая в жилище подозреваемого в одиночку, без ордера на обыск. Бэнкс подумал, что при необходимости сможет оправдаться. Вик Гривз — психически неуравновешенный субъект, и он, Бэнкс, опасался, что с ним могло что-то случиться. Но он все равно надеялся, что не наткнется ни на одну решающую улику, нерасторжимо связывающую Гривза с убийством Барбера или Линды Лофтхаус, иначе ему придется долго убеждать суд принять эту улику к рассмотрению. Он решил ни к чему не прикасаться, а позже, если потребуется, вернуться, получив все официальные разрешения.