Растерзанное сердце

Робинсон Питер

— Всему свое время, Патрик. Всему свое время. Вернемся к конопле. Откуда она взялась?

— Спросите у своих дружков-легавых. Может, это они ее подсунули.

— Никто тебе ничего не подсовывал. Откуда она взялась?

— Я не знаю.

— Ладно. Расскажи мне о том, что было сегодня днем.

— Что вам рассказать?

— Чем ты занимался?

— Не помню. В общем, ничем особенным. Читал книгу. Выходил пройтись.

— Ты не помнишь, что к тебе приходили гости?

— Да вроде нет.

— Молодая женщина.

— Нет.

Чедвик так старался удержать в себе гнев,

что у него даже мышцы заныли. Ему очень хотелось перегнуться через стол и задушить Мак-Гэррити голыми руками.

— Женщина, которую ты запугивал и на которую ты напал?

— Я ничего такого не делал.

— Ты отрицаешь, что в доме была молодая женщина?

— Не помню, чтобы кого-нибудь там видел.

Чедвик встал так резко, что опрокинул стул.

— С меня хватит, констебль, — заявил он, обращаясь к Брэдли. — Отвести его в камеру и запереть. — Перед тем как уйти, он поглядел на Мак-Гэррити и сказал: — Мы еще поговорим, и в следующий раз наша беседа не будет такой вежливой.

Оказавшись в коридоре, Чедвик прислонился к стене и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Сердце бухало о ребра, лицо горело. Он медленно потер лоб, и ярость постепенно улеглась. Чедвик поправил галстук, одернул пиджак и вернулся в свой кабинет.

Глава пятнадцатая

Сержант Кевин Темплтон наслаждался полученным заданием, а еще больше его радовал тот факт, что в качестве наблюдателя к нему прикрепили Уинсом. Хотя с Уинсом ему ничего не светило (отнюдь не из-за недостатка рвения с его стороны), он все равно находил ее неотразимо привлекательной, и от зрелища ее бедер, туго обтянутых синими брюками в узенькую полоску, его до сих пор прошибал пот. Раньше ему казалось, что самый притягательный фрагмент женского тела — безусловно, грудь, но знакомство с Уинсом быстро развеяло это заблуждение. Он пытался не пялиться на нее слишком откровенно, когда они выехали из города (она сидела за рулем) и выбрались на шоссе Линдгарт-роуд. Нужная им ферма была в конце длинного грязного проселка, и, хотя они припарковались у самых дверей, все равно испачкали обувь.

— Бог ты мой, ну и вонища! — простонал Темплтон.

— Это же ферма, — объяснила Уинсом.

— Ну да, я знаю. Слушай, я буду задавать вопросы, ладно? А ты понаблюдай за отцом, идет? — Темплтон подпрыгивал на одной ноге у дверей, пытаясь счистить хоть немного грязи со своих лучших спортивных туфель.

— Вон скребок, — произнесла Уинсом.

— Что?

Она показала:

— Такая штука с приподнятым металлическим краем, вон она стоит у двери. Это чтобы отчищать грязь с подошвы.

— Век живи — век учись, — пропыхтел Темплтон, пытаясь задействовать скребок. — Интересно, что эти хитроумные фермеры придумают дальше?

— Ну, скребок-то придумали еще их прапрадедушки, — заметила Уинсом.

— Это была ирония, Уинсом.

— Ясно, сэр.

Невдалеке заливался лаем пес, готовый растерзать чужих; к счастью, он был посажен на цепь, прикрепленную к столбу.

Темплтон глянул на Уинсом:

— А вот тебе лучше попридержать иронию. Не думай, что я не уловил твой тон. Тебя устраивает предложение суперши

о том, как мы должны это разыграть?

— Вполне.

Темплтон прищурился:

— Должен ли я понять это так, что ты…

Не успел он договорить, как дверь распахнулась; на пороге стоял Келвин Сомс.

— А, опять эти самые, — проворчал он. — И чего вы на этот раз хотите?

— Мы пришли, чтобы прояснить парочку вопросов, мистер Сомс, — ответил Темплтон, сияя своей самой ослепительной улыбкой и протягивая руку. Сомс проигнорировал ее. — Ваша дочь дома?

Соме хмыкнул.

— Ничего, если мы войдем?

— Ноги вытирайте.

С этими словами он повернулся и исчез в полумраке, предоставив их самим себе.

После дальнейшего вытирания ног — на этот раз с помощью щетинистого половика — они проследовали в прихожую и услышали, как Сомс зовет: «Келли! К тебе».

Девушка спустилась по лестнице и, когда она увидела Темплтона и Уинсом, стоящих в коридоре, на ее лице отразилось явное разочарование.

— Вы проходите, — пригласила она и повела их на кухню, освещенную ненамного ярче прихожей и пахнущую крахмалом и перезрелыми бананами. Черная с белым кошка лениво заворочалась, спрыгнула с кресла и бочком выбралась из помещения.

Все уселись на крепко сколоченные стулья, расставленные вокруг стола. Келвин Сомс пробурчал что-то насчет работы и направился было к двери, но Темплтон остановил его:

— Это касается и вас, мистер Сомс. Пожалуйста, садитесь.

Соме помедлил, но сел.

— Да в чем дело-то? — спросила Келли. — Я уже все рассказала…

— Тут вот что, — заговорил Темплтон. — Мы же, знаете, недоверчивые сыщики, мы не сразу принимаем то, что лежит на поверхности, то, что видно с первого взгляда. Тут, знаете, как с первым впечатлением, оно часто оказывается ошибочным. Можно чашку чаю?

— Поставлю чайник, — ответила Келли.

У нее отличная фигура, подумал Темплтон, глядя, как девушка направляется к горелке, чуть-чуть покачивая бедрами, туго затянутыми в джинсы. Гибкая талия, в пупке — яркая сережка, отчетливо выделяющаяся на бледной коже. Светлые волосы зачесаны назад и завязаны, но несколько прядок избежали этой участи и обрамляли ее бледное овальное лицо. Груди соблазнительно шевелились под короткой желтой майкой, и Темплтон заключил, что лифчика на ней нет. Повезло этому парню, Барберу, подумал Темплтон. Если последним, что он сделал на этом свете, был трах с Келли Сомс, тогда, похоже, он прожил не самую плохую жизнь. Темплтон начал прикидывать: может быть, когда они совсем-совсем покончат с этой историей, ему и самому представится шанс.

Когда чай был приготовлен и подан, Уинсом вынула записную книжку, и Темплтон откинулся на спинку стула.

— Хорошо, — произнес он. — Итак, вы, мистер Сомс, вернулись сюда в пятницу около семи часов вечера. Верно?

— Ну да, верно, — буркнул Сомс.

— Чтобы проверить, выключили ли вы газовую конфорку?

— Иногда она, это, так слабо горит, — ответил он, — сквозняк чуть подует — она и потухнет. Пару раз, бывало, приду домой, чую — пахнет тазом. Решил, лучше, это, проверить, живу-то я не больно далеко от «Кросс киз».