Расторжение

Скидан Александр Вадимович

«У терминологических лакун…»

О зыблемая гладь студеного потока…Поль Валери. Фрагменты Нарцисса

У терминологических лакун,как в термах инкубатора – лаканов,но что Ему тот шлейф улик в веках?В числителе не вычесть семиотик;у ласок Гебы привкус-ротозей,а знаменатель – заземленье в мифе.Так дышит мнимость; прерванный плевритна самом склоне эластичной шкурки,«шагреневой» и скважистой, как «бульк»у полости, защелкнувшей реторту.Молочных десен мыльный разогрев.Возгонка (поименная) в наличникзакупоренный: горлышко греха,бессонниц, молоточками истомыраздробленных; кровосмешенье; блефплотвы и крючкотвора-псалмопевца.Инкуб с инкубом – ангельский ли стык?Из мертвой точки смертного влеченья,восхищенный до откровенья вор,и сам похищен хищнический голос:молчанье

грезит о самом себе.И только. Как Нарцисс водобоязни…

Рассеченный девизом

В сад ли войти – в продолжающий грезиться слепокрайского сада, его расходящихся тропок?Скриптор должен скрипеть: посягатьнежным скипетром-флагом,перегонять влагу имен в эпиталаму.В ночь ли войти – как в склеп с фамильярным девизом:«язык мой – кляп мой и скальпель»?Мерцающая завеса.Сад-гербарий, скрипторий, силлабо-тоник…Будет тебе тактовик и дольник, пока я – данник.

_____________

Приподыми за волосы дождь и виждь:листопад-отец, снегопад-сын, алфавит-вождь(триумвират, о котором молчал-кричал Парменид,о котором кричит-молчит мой забитый рот).И значит – за полозом санным, по пояс, ползком,задыхаясь и хлюпая посткюхельбекерским носом —в млечный раструб января,вышибая молочные зубы…там, где струпья распада богов-пионеров. Не надо.Не говори о богах. Боги – цитатыеще не дописанной книги; название «С’АД».Что они помнят про всадника с именем Блед?(Я улыбаюсь, я знаю, кто здесь садовод.)Птицы в клювах несут небосвод – оперение окон;и – ногтем по стеклу проведя (отдышись, отдышипризму-пруд) – удивленно провидеть: песок-стеклодувльдистую мякоть костра облекает в речь.Грань, за которой – очнуться и двинуться прочь.Все еще врозь, потому что обилие фраз к горлу взыскует —исторгнуть гортанную слизь.Вот и пойми: книги читают нас, прорастая сквозьмноготысячным смыслом,будь то сад расходящихся тропок,райский ли сад,продолжающий грезиться Симонам-магам,перегоняющим влагу любви под деревом-мигом.

_____________

Та же задержка дыханья в медлительных ласках;медиум-тело читает по линиям жизнис тем, чтобы плод, раскрываясь, гранатовым сокомвытек, как глаз. Многолиственным зреющим зреньембудет отныне всякая – детская – плоть. И вот уже кто-то другой, рассеченныйдевизом, уязвленный отсутствием нужного образа,произносит: Только евангелических ангеловполет следить – следовать до конца;только Тору читать – целовать твой рот.(И удаляется, медленной, исчезая, походкой.) Колыханье. Ивовое двуперстье ветвей

____________

Не знающий – дерзок.Знающий – мертв.Мертвому ль женское жалкое нежное вымучитьтело? Тот же исход для него в снегопадеи в теле.Милая, кто ты?Никто – отвечает, – я есмь.Есмь: немотствую, снюсь и рисую. Ладони, глаза,срам, совокупленье со смертью, все, чему научили меня.Кто научил?Те, кто спрашивал прежде…

___________

Лед. Таянье льда. Откуда,откуда сфера, мимо которой – мимо – время проходит, не задевая

_______

снюсь ли я вам в снег – в листопад – жизни

Делириум/фрагменты

…Мы – стрелки, ползущие слепо к вершине ночи.

Георг Тракль

(…) убыль убиенного эхо. лот, камнем падая в забытье пращи,зачинает неведомое, ведомыймерой «падения»; дочь входит в него. и снова —дочь, другая. Тьма дочерняя, низвергаясь,покрывает Израиль; лист воскуряет утопиюк небесам, книгавопрошает огнь блед, облизывая язык. Племена. Откудаубыль в сих пустынных местах,народ мой? Даже воспламеняясь, я не произнесет больше«я»; пригуби шелест этой травы ниоткуда: пагубапыли. Распыление. Рот мой. Зреть,как полыхает зима, какраскрывается, сотрясаясь, плод пустыни,горчайший. Неизмеримость. Низкиеоблака. Облатка «александрийской» зимы; опьянение,как если бы – никогда. Черным крылом помавает ночь,как если бы водрузилась на бюст богини. Буква плачапред-восхищает поэму, прильнувк плечу отсутствия. Кто немотствует здесь? Потлач,он сказал. это когда некому, но егопоправили – никому. на бумагевсесожжение напоминает (ничтонапоминает ничто) упражнениев поминальном искусстве; жанр, чей стиль также«сделал стихописательство бесполезным»,курсив его. итак,продолжает она, фраза, плач, или стена, льнетк метонимии. он вкушает пряную прелесть еемежножья: так нож возноситмолитву белизне теста, терзая; буквально было бы«я люблю тебя» – ключом во влажномотверстии замка повернулся язык,выплевывая и повелевая, к кровосмешенью, к завязи.Перед стеной огня она кончает, житьбы буквально было

I

как зима,тринадцатое, мы выходимна лед, еще светать не начинало,и на губной гармонике с немецкимакцентом он наигрывает: ах,мой милый, и так далее. А послевсе елки, все шары, вся мишура,вся чепуха, все елки с планетарнымдевизом выспренним – в одиншатер. и…нет, не всё, еще не всё,ах, и так далее; как вспыхнет —и «ах, мой милый августин», и(…) чистый призыв, говор смертных. светлыодежды странников; облаков белые свитки.Из беззвучия восстает тонкорунныйствол мелодии, паутину плетет шелковичный червь,пожирая маковые зерна письма; рука,мимезис. Тонкая изморозь на деревьях. Куритьтраву, проникаясь пыльюпыльцой расцвеченных кимоно, никнутьдолу, исторгая безумие; ночь нежна. Ини капли дождя. В легких – проникновенный жар,пелена рун печальных – в глазах; ресниц мятный ознобколотит пагоду нефритового стебля, входящего в шеимедленный разворот, ах, как ворот теснитсон, бездыханен. Пейплывущую вдоль пустоты звезду.Пыль. Как странны прядь, распускающая погоду,сегмент стекла, пение. Фрамугифрагмент. Итечет Иордан. Но вновьокликает черное кружение кружение птиц,их стигматы, светоносного отрока с кистьюженственной, в желтеющих лунах, се сестра!Рождение рассветных теней.

_____________

любовь?а что любовь – нечаянно нагрянеткривой иглою в сердце

_____________

II

Но эти танцы у огня огняиспепеление роеньенад схваткой родовой играйсбор траурный для урны празднойединорог пироманьяк мефисто«библиотека в сущности притонпусть и александрийская гетеры жподобно бутерброду или книгено тоже норовят упасть ничкомили раскрыться на пикантном местеи в каждой буковке презренной алфавитаотеческой отечный Бог живети выедает то что повкуснеекак червь червленых уст спиритуал»«так ментор лейбниц лейб-гусар монаднад или ниц но с тиком математики с ментиком бессмертия в уме– держу в руках как череп гамлетизмаи взвешиваю бедный» ахиспепеление роеньесалютовали задираньем ногво глубине сибирских руд колодцакартезианского не то чтобы смешношалун уж заморозил пальчиккак сменовеховец махнои всех и вся слепая сила мнети всех и вся кладут в двусмысленный пенальчикне искушайся друг петрарки тасса другбез нуждыи вообщеБЕНЗИН!над схваткой родовой играйбессмысленно как камикадзекричат блаженные банзаймучительный истошный комикза ахеронт пронесся онне венценосец – алкоголик пневмыза тем что не избыть плерому травмыи не исполнитьсяи не исполнитьах, мой милый августинавгустин августинах, мой милый Августин всё прошловсё

III

_____________

но эти танцы у огня огня

_____________

мы в оптиной как постояльцы как отцылюбовной бойни аспиды аскезыпустыня оптимальная. а яа я великий в той пустыне бражникмуссирующий аппиевый тракткак бы калигулапоследний грешникна кали-юге на пупекак муссейон – и в розницу и оптомцентурион на медленном коне(прощай прощай мой август августейший!)косская тень филета сукаслышу вижу тебя в петардах эзры. а они сказали нет одинкто-то сказал пойдемя покажу агнца в чалме и агнцав шлемеи сорок четыре приема любвии сорок четыре приема смерти(но яне вижу повешенного)утешьсяэтой тщетой утраченной звучнойустраненной ненужностинежности безделушки РТYХи клюв птаха дрожал. тотбог брал пункцию у меня: пиши (но яне вижу) и тогда я сказал «хочу умереть

IV

. . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . .. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . .. . . . и т. д.Апрель – июнь 1993 г.

в повторном чтении