Растяпа. Бетонпрофит
Шрифт:
Я не ответил. Вопрос взволновал и заставил задуматься. Что происходит с Михалычем? Покаяния у последней черты? И меня это ждет впереди?
– Ты расстроился? Что-то вспомнил? Но тебе ведь не нравится врать?
– Не нравится, – признался я.
– А знаешь, почему?
– Не вполне. Раньше чувствовал неловкость, когда уличали. Теперь стыдно перед самим собой.
– И за то, что работал в райкоме? Ведь партия всю страну дурачила и не единого слова правды никогда никому не сказала.
– Но согласись – любой индивидуальный разум существует в своем мирке, который себе придумал. А как ты хочешь, чтобы целая система существовала и в чем-то даже побеждала? Тут без вранья никак – вот и придумали коммунизм. Мы и сейчас без вранья жить не можем – врут политики, врут… – тут я умолк, облизав губы – блин! риторика какая-то бестолковая…
– Значит, вранье и воровство – непременная черта человека?
– Это тебя расстраивает?
– Тебя нет?
– Нет. В таких делах я руководствуюсь словами своего любимого зятя Вовы Андреевича: «Пусть весь мир катится к черту, лишь бы моя совесть была чиста и спокойна».
– И не пытаешься убедить других, чтобы они жили по Заветам Божьим?
– Зачем? Я неверующий и не пропагандист-агитатор – пусть каждый живет, как умеет и может…
Диалог наш прервал звонок мобильного телефона – за мною приехал сын. Я объяснил ему, где меня следует искать, пожал руку Михалычу и направился к железнодорожной насыпи, пытаясь избавиться от чувства, будто увяз в паутине слов.
Позднее сына спросил о том же – что напряжнее: врать или красть?
Тот отмахнулся:
– Наша задача – найти помещение для цеха. Все остальное – ерунда.
Молодо-зелено! На серьезные мысли у него не скоро найдется время. А я чувствовал, что совсем немного, и у меня останется лишь одна задача – выжить, во что бы то ни стало, в борьбе с болезнями старости.
Мы мчались куда-то по городу, а в голове моей клубились тревожные мысли.
Я был рад, что со мною сегодня работает сын. Не просто рад – почти счастлив. Все время, пока находились вдвоем, болтали о наших дочках-внучках – что они выдают, подрастая день ото дня. Он был рад говорить, я был счастлив слушать.
Мы побывали на двух предприятиях и плотно поели в ведомственной столовой завода «Электромашина».
– Иногда мы здесь обедаем с мамой, – сообщил потомок. – Она неподалеку отсюда работает.
Я подавил в себе желание удушить единственного сына.
Вон оно что! Вот еще чем меня так волнует Челябинск – неожиданной встречей с бывшей женой. Да, конечно, мы могли бы совершенно случайно встретиться с Лялькой здесь. Она снова одна, теперь вдова – мужа прибрал афганский синдромом. А великие чувства остаются навеки – пусть рубцами, но грузят память.
Между тем, сын продолжал:
– Как находишь столовую?
– Я её не искал, – буркнул под впечатлением. – Это ты меня сюда привез.
– На ресторан мы с тобой еще не заработали, – посетовал Виктор.
М-да… дела наши шли не важно. Особенно по моей части – на бартер никто не соглашается, взаимозачетам тоже не рады. Гони деньги – все твердят – и никаких гвоздей! Похоже на тупиковую ситуацию…
Сын, несмотря ни на что, полон был оптимизма. Ну а я старался не хмуриться, ломая голову – во что это я вляпался, давая согласие на участие в поисках? К примеру, на ЖБИ-2 есть необходимое помещение в аренду, но у них отлажено собственное производство пеноблоков, и их ничем не удивить… разве только песком с «Инмы». Однако там такие объемы и собственный железнодорожный состав для транспортировки сырья, что никак не вклинишься туда с нашим мизерным объемом.
Хотя, конечно, если подумать и договориться с «Инмой», найти огромный самосвал – сейчас, говорят, появились импортные шестидесятитонники (целый вагон!) под сыпучие грузы – да возить песок изо дня в день (на ЖБИ-2 и себе) можно чего-нибудь достичь.
Сын кивнул, полыхнув улыбкой:
– Хорошая тема! Но список еще не закончен – давай поищем другой вариант.
И мы едем дальше… А ко мне вдруг приходит мысль, что работа наша не только занудна, но и бесперспективна. Хотя… разве можно назвать занудными встречи и разговоры с новыми людьми? Конечно, все наши предложения архаизм: давно ушли в прошлое взаимозачеты, и бум на бартер исчерпал себя. Но надежда на успех все-таки есть, хотя очень и очень слабенькая. Потому не рискнул затеять с сыном разговор про занудство нашей работы. А занудством считаю все, где нет пространства для импровизации.
Каковы мысли – таковы и кошмары… Мне приснился очередной наш визит по вопросу аренды производственного помещения. Заходим в контору, а там серьезные парни в галстуках. ««Садко» – это ваше предприятие?» – спрашивают и суют какие-то документы под нос. В них моя подпись и печать «ООО «Садко»». И тут же наручники защелкнулись на моих запястьях…
Я вскочил на койке, хватая воздух ртом. Пот струился по лицу, белье намокло… Сообразив, что к чему, попытался рассмеяться. Но получился кашель. Тьфу! Тьфу! Тьфу! Чур меня! – как и все кошмары, этот был живым и ярким. Сердце все еще колотилось, во рту была сушь Сахары, к глазам подступила резь… К чему такой сон? Подсознание предупреждает, что веревочке недолго виться? Пора завязывать с этим мытарством – вот к чему!
Везде одни и те же ответы – нужны деньги! И нам не придумать каких-нибудь новых трюков. Это проклятая возня мне теперь кажется не только бесполезной, но и вредной… для престижа будущего предприятия по производству пеноблоков.
Занялся рассветом пятый день моей челябинской командировки.
3
Под давлением обстоятельств люди зачастую вынуждены возвращаться к своим корням, словно спускаясь по лестнице цивилизации. А Россия сейчас находится под огромным давлением: многовековые ценности чести, доблести и славы подменяются алчностью – жаждой наживы и власти.
Лично я его ощущаю по таким приметам – цены растут; дела все хуже, а политики врут: скоро-скоро наша страна станет самой могучей в мире. Все они, как один – шоу-мены. В народе по поводу растет истерия – люди боятся ухода Путина и ненавидят «Единую Россию». А вот сын считает – политики ничего не решают и никому не могут помочь; только предприниматели спасут страну; главный враг прогресса – чиновник.
Другими словами – чем больше перемен, тем больше неизменного.
Наследник мой не терял присутствия духа и нисколько не смущался окружающей обстановкой – держался независимо, уверенный в своем превосходстве над обстоятельствами. Глаза его лучатся живым умом, юмором и отвагой типа – «меня-так-просто-не-отымеешь-приятель». Для молодого человека его возраста выглядел превосходно – симпатичный, спортивный, прилично одетый, увлеченный собственным делом и уверенный, что все задуманное у него получится. Принципов придерживался благородных – любил поговаривать: «Для меня не пустой звук – верность данному слову». Одним словом, он – предприниматель, дорожащий своей репутацией честного человека.