Растяпа. В паутине
Шрифт:
– Спрошу, – Кастанян дернул головой, что можно было расценивать как кивок. И издал этот свой дурацкий хрюк. – Возможно, бумажки у него дома лежат.
М-да… вот он такой, армян-строй, в полной красе своей: взятки налево-направо умеют давать, тырить тоже, когда есть возможность, а дела вести согласно нормативным документам – кто бы их обучил? Мне стало противно от того, что я хожу и упрашиваю этого хачика вернуть мне долг. Порядочный человек сам должен помнить о своих кредитах и вовремя их гасить. Включить бы счетчик паразиту! Жаль, что мы не договорились по срокам…
Почему-то
– В Германию уехал, – сказала жена. – За машиной…
– Когда вернется?
– Не сказал…
Я передернул плечами и отправился восвояси.
Кастанян появился через месяц. А во дворе у него расположился сверкающий «Мерседес» – может новенький, может нет… Меня интересовал совсем другой вопрос.
– Тебя не было целый месяц, – начал речь свою с упрека. – Как раз четыре субботы прошли. Может, ты всю сумму разом отдашь? Там осталось каких-то одиннадцать тысяч…
Георг вскинул на меня налитые кровью глаза:
– Ничего я тебе больше не должен. Ничего я тебе больше не дам. Мы в расчете…
Это был второй случай, когда я видел Кастаняна без маски – первый раз он смертельно перепугался и чуть в окно не сиганул, а теперь его одутловатое лицо дышало неподдельной ненавистью ко мне.
– Тебя что, контузила разлука с ишаком? – указал я на «Мерседес».
– Какой ишак? Ты сам ишак! За базаром следи…
Угроза хачика была пустой, но все равно ранила. Я поморщился, спокойно кивнул – мол, понял тебя и сказал, не найдясь даже с умным ответом, не говоря уж об остроумном:
– Не боишься быть оштрафованным за воровство? Ну, смотри… тебе жить.
– Ничего у тебя я не крал! – Кастанян уже брызгал слюной метра на три, и первая порция попала на шею мне. – В твоем магазине цены высокие… Я смотрел Прайс…
– Мог бы не брать – кто ж заставлял? А теперь прости и прощай – с тобой будут разбираться специально обученные люди. Меня тошнит от таких, как ты…
– Давай не пугай…
– Я не пугаю. Ты лучше съезди к своим землякам в шашлычку на автозаправке за Кичигинским поворотом и расспроси – как страшно им было, когда на них наехали за воровство? Сколько они заплатили штрафа – тоже поинтересуйся на всякий случай…
При этих словах глаза Кастаняна зажглись бешенным огнем, какая-то самодовольная, наглая и издевательская гримаса исказила его толстощекую морду – таков был его молчаливый ответ на мои угрозы. Как будто не денег ему жалко, а корежит злоба на весь мир.
А мир этот в моем лице невольно улыбнулся, представив картину, как Чесменский ставит на место зарвавшегося армянина. Сергей обломает его парой слов, доставив мне удовольствие. Он не оставит дерьмо в покое, хотя бы по той простой причине, что наших бьют!
Вернувшись домой, я позвонил Чесменскому и рассказал о проблеме.
Вот что мне ответил Сергей:
– Знаешь, Анатолий…
От его спокойствия мне стало не по себе. Впрочем, он всегда был уравновешенным человеком – по крайней, мере всякий раз, когда мы встречались. Сейчас в его спокойствии было что-то смертельно равнодушное, будто мы уже не были знакомы и не работали на одного босса. Чувство обреченности затопило душу, вытеснив из неё беспокойство.
М-да… ну и ночь у меня была!
Будь проклят Чесменский! И прокляты эти его глаза, что наводили ужас на Гришу Авершина, моего продавца. И голос его спокойный… и слова… В конце концов, это вера в его всемогущество подтолкнула меня к кредиту для вороватого армянина. Я знаю, у местных бандитов Георг Кастанян в почете – он сам как-то хвастался. И теперь его не достать… Будь проклято все!
Впрочем, если без лукавства, вслух и про себя употреблял слова, которые не рекомендуется размещать на страницах книги. Но не это главное…
Люди глупы. Только я не хотел признавать себя своим в этом толпе.
На следующий день Чесменский позвонил сам – прямо с утра.
– Я разговаривал с Виктором Анатольевичем по твоей проблеме. Он просит помочь тебе. Я сейчас выезжаю. Где мы встретимся?
– А вы хорошо знаете Увелку?
– Что – она больше Южноуральска?
– Да нет. На единственном светофоре повернете налево – там вокзал. Я буду вас ждать на привокзальной площади.
Мы встретились, где условились, два часа спустя.
– Выше голову, приятель! – приветствовал меня Чесменский. – Прыгай-ка в машину и поехали к твоему хачику.
Будто внезапно я очутился в тесном замкнутом пространстве с человеком, один вид которого наводил ужас на посвященных в детали его профессии. Уличный шум замер, ветер стих, и единственное, что осталось – это запах одеколона Чесменского и осеннее солнце на небосклоне.
Я снова рассказал ему историю возникновения долга – о том, что Кастанян, признав его, сначала платил, а сейчас отказался. Я чувствовал себя виноватым, что поверил на слово вороватому хачику.
Закончил словами:
– И теперь я не знаю, что с этим делать – как стрясти с него долг…
Чесменский пристально смотрел на меня, но взгляд его, пронзая, устремлялся к чему-то невидимому.
Кастаняна мы не застали дома. И я не знал, что предпринять.
– Едем к южноуральским пацанам, – сказал Чесменский.
Казалось, он был доволен и приятно возбужден. Он на моей стороне – поэтому беспокоиться не о чем.
Мы пересекли Увелку и выехали на трассу в сторону города. Минут через пятнадцать вошли в штаб-квартиру южноуральских боксеров. Помнится, я уже был здесь когда-то. Да и Чесменский, видимо, тоже – все присутствующие с ним сердечно поздоровались. А на меня не обратили внимания. Лишь тот, который приводил сюда мою персону для разговора, подошел и уставился, сверля тяжелым взглядом.