Ратибор и Ода. Третья книга

Skolorussov Сергей

– Он любит Оду, дочь конунга, жену второго моего брата.

– О, господи! Совсем запутался. Второй твой брат тоже желает смерти князя?

Тора отрицательно покачала головой:

– Нет, Хрёрек ему не враг, – она указала рукой на Вальдира.

Из толпы кто-то крикнул:

– Завид, кончай эти бредни. Нас за нос явно водят. Пусть он любит, кого желает. И его, кто хочет, пусть ненавидит. Но он нарушил наш закон и завет отцов. Мы обязаны всех сказителей нашей старины глубокой беречь и охранять.

Но неожиданно у Вальдира нашёлся ещё один защитник. Это был кузнец:

– Завид, вот что я тебе скажу. Она правду говорит. Князь наш – венд. Как ты знаешь, отец мой оружейником искусным был. К сожаленью,

таких талантов в этом деле бог мне не дал. Но отец мой часто изготавливал доспехи для многих из потомков Яровита. Того, что до Аттилы вендами справедливо правил. Все потомки Великого князя имеют, как известно, особый герб –священного Сокола¹⁸, разящего на земле любого. Такой знак есть на руке Вальдира. Я обратил внимание на это, когда летом на строительстве рядом с ним работал. Знак этот на руке всех княжичей обычно в малолетстве ставят. У Вальдира другие знаки его сильно застилают. Это знаки берсерков и веры немцев в Одина и Тора. Но в детстве этот герб я неоднократно видел. Знак Разящего Сокола на доспехах мой отец чеканил. Пусть Вальдир всем своё правое плечо покажет.

– Ничего я показывать не буду. Может мне ещё догола раздеться?

– Ты же берсерк, – Тора тоже присоединилась к просьбе Сварга. – Для берсерка вовсе не унижение своё тело оголить.

– Когда я был берсерком – да. Но теперь я князь. А для князя – это унижение.

Завид махнул рукой:

– О чём мы спорим? Не показывает – и не надо. У Сварга нет причины врать и придумывать что-то в пользу сказанного рыжей девой. Посему выходит, что мы, друзья, преступление чуть не совершили. Хотели потомка великокняжеского рода мы убить. А это не угодное нашим богам дело. Поэтому я предлагаю по своим делам всем разойтись.

– Но как же так? Вратислав, Стирлич и посадник? Ты про них забыл? – закричал чей-то звонкий голос из толпы.

– Нет, не забыл. Сейчас всем надо успокоиться. Правда тишину любит. Мне кажется, что князь, Сварг, я и влюблённая девица – в этом деле сможем разобраться. Ум и совесть потомка княжеского рода не позволят Вальдиру совершить несправедливость, неугодную всему вендскому народу.

Названные Завидом люди ещё долго, молча, стояли на крыльце и смотрели, как, разбившись на пары и группки, жители Ходово, занятые пересудами, медленно расходились по домам.

До утра они сидели за столом за кружкой мёда и слушали, как под треск поленьев в печи Боян, перебирая струны гуслей, рассказывает о героях прошлого. О первом поистине великом князе вендов Велемире¹⁹. О его потомке Радегасте, погибшем во время похода на Рим. О князе Яровите²⁰, который победил в борьбе за власть сына Радегаста Северина²¹. Как он послал войско за Рану²² против сбежавших из-под его власти франков. О смерти Яровита и борьбе его сыновей Владимира²³ и Столпосвята²⁴ с Аттилой²⁵. О внуке Яровита, тоже прозванного так²⁶, который в молодости служил своему дяде Столпосвяту, а затем ушёл в Рим, где стал великим царём. О походах Аттилы против франков, бургундов, саксов и готов. О правнуке Радегаста Глебе, который разрешил готам поселится в северных пределах своего княжества. Об Одине²⁷, короле готов, который проиграл войну гуннам и аланам и отправил свой народ в земли саксов. И о многом

другом, о чём Вальдир даже не догадывался. Все внимательно слушали сказителя. Только Торе эти рассказы были абсолютно не интересны. Но она была счастлива, что Боян так увлёк всех своими рассказами. Благодаря этому она бесконечно долго могла находиться рядом с любимым человеком и наполнить лелеем созерцания свою душу и разбитое сердце. Она была счастлива так, как будто сбылись её мечты, и она провела ночь со своим любимым берсерком. Она так и посчитала: «Я провела с ним ночь. Теперь можно и умереть».

Через день она вернулась в Селунд.

Глава 5

Ода, выросшая в неге усадьбы Адельсё, не знала до этой поры, что человеку может быть так плохо. Кругом всё было чуждое, ненавистное, не родное. Чужой дом, чужие слуги, чужой народ. И самое страшное – Хельги, который не давал ей прохода. Рядом не было даже родственников. Собственно, кроме отца никого из своих родных она не знала или не помнила. Теперь и его не было рядом. Да, собственно, если бы он был рядом – от этого ей не было бы легче. Для неё он перестал быть родным человеком. Она не могла ему простить загубленной жизни, счастья, любви. Не было рядом с Одой и её Сольвейг. При воспоминании о подруге ныло сердце. Не было кормилицы, которая умерла через полгода после жестокого наказания, устроенного Иваром. Её бездыханное тело подобрали в озере рыбаки. И главное, что рядом не было её любимого. Скорее всего, она бы тоже умерла от горя, разлуки и безысходности. Но как всегда бывает в жизни, её спасло рождение ребёнка, которого она назвала Харальдом. Всю свою любовь, свою страсть, свою заботу она посвятила ему.

Встав с постели, Адель склонилась над люлькой. Спит! Как он прекрасен! Глаза закрыты, но веки подёргиваются. Может, ему снится сон? Мама и папа рядом? Папа. Папа неизвестно где. И думает ли он о нас? Он не знает, какой ты красивый и ладный. Глазки мамины, губки мамины, носик…, неизвестно пока чей. Но подбородок – точно весь в отца. С ямочкой посередине. Эх, Харальд, Харальд. Дай тебе боги счастье в жизни.

В это время в дверь заглянула служанка:

– Госпожа, вы уже встали? К вам пришли.

– Кто там ещё? Я не хочу никого видеть.

Отстранив из дверного проёма прислугу, в комнату протиснулась Тора.

– Это я. Твоя наречённая сестра.

Настроение Оды мигом улетучилось:

– Не сестра ты мне. Даже не надейся. Отстань от меня. Мне твоего брата достаточно, чтобы быть несчастной.

– Хрёрека? – Тора подошла к люльке, пытаясь заглянуть внутрь.

Адель встала между незваной гостьей и сыном, не давая золовке возможности увидеть Харальда:

– Причём здесь Хрёрек? Я говорю о Хельги.

– Он пристаёт к тебе?

– Не то слово! Проходу не даёт.

– Негодяй!

– Ты чем лучше? Вы одна семейка. Кроме пакостей, что мне от вас ждать? Тора, я по-хорошему прошу, уйди! И рядом со мной и моим сыном больше никогда не появляйся.

Ода, зло глядя на золовку, стала напирать на неё грудью:

– Будьте вы все прокляты! Желаю вам, чтобы вы все, словно пауки, перекусали друг друга своим смертельным ядом.

Обескураженная Тора попятилась к двери, сказав при этом:

– Я понимаю тебя, Ода. Но я зашла сказать всего два слова.

– Это слишком много для меня – твои два слова. Проваливай!

– Ты сильно изменилась. Стала злой.

– Учителя в жизни мне хорошие попались! Не зли меня!

Ода выхватила кинжал, висевший на груди под сарафаном, и замахнулась на золовку:

– Уйди! Нет уже сил тебя рядом с собой видеть. Не дай мне грех убийства на свою душу взять.

Тора лишь грустно улыбнулась:

– Я была бы рада этому. Но для твоей души такой обузы тоже не хочу. Я была у Вальдира в Хедебю.