Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Э-э-э, – Ратибор, чуть смутившись, кашлянул, опосля обернулся к Мирославу: – Дружище, а у тебя там, случаем, полуживых никого не завалялось? Или полумёртвых?.. А то я, это, как обычно, увлёкся мальца…
– Есть мертвецы и те, кто одной ногой в могиле… Не пойдёт?
– А говорить они могут?
– Если только с небесами, Рат…
– Тьфу на тебя…
– И тебе того же, бурундук рыжий…
– Плюха сохатая!
– Замараха!
– Хавронья!..
– Свинтус!
– Стоп, стоп! – пронзительно взвизгнув, Емельян прервал столь многообещающе зарождающийся диалог между двумя воинами. – Как вы смеете зубоскалить друг над дружкой… и без меня?! Негодяи! Объясните-ка мне лучше, как случилось так, что я остался один, без поддержки, в самый ответственный момент?!
– Если не заметил,
– Я не Емелькин, а Емельян, Ратик! – с достоинством поправил он своего приятеля, после чего продолжил предъявлять претензии: – В таком случае куда же вы смотались? Почему я проснулся один, а?!
– Потому, Емелькин, – Ратибору явно понравилось, что такое обращение пришлось княжьему племяшу не по нутру, – что мы с Миркой проснулись оттого, что по Заросшему тракту топала ватага лиходеев, не особо таившаяся, если что. Заприметив твои павлиньи наряды, они заткнулись да окружили лагерь, расставив по околице лучников. Мы, конечно, к тому времени уже свалили с привала, занявшись опосля любимым делом, то есть принялись спешно сокращать народонаселение северных угодий. Чуть более десятка варягов по буреломам близлежащим раскидали по-быстрому, пока ты там в героя играл… Кстати, – Ратибор одобрительно посмотрел на Емельяна, – а ты молодец! Не сдрейфил! Нарви себе за это землянички. А ежели перестанешь позволять всякой нечисти себя заместо щита пользовать, аки чучело соломенное, то можешь ещё и морошкой обожраться…
– То есть вы всё это время были рядом, вырезая забредших в глубину леса данов? – Емельян растерянно захлопал глазами, ещё не решив, стоит ли ему на это обижаться или нет. – Так-то меня тут мучили, если что! Угрожали моим пяткам угольками!..
– Ну ты ведь живой, не так ли? – Мирослав, вытерев мечи о тунику одного из павших варягов, не спеша убрал их за спину и насмешливо взглянул на молодого жениха. – Ничего тебе не поломали, не отрезали, а, Емельян Первый? Тот самый, что Венценосный… По языку еловыми шишками не водили? Жаль…
– Знаешь, что, Миропупчик?.. – договорить Емельян не смог, ибо ему на голову шлёпнулась добрая плюшка, на этот раз прилетевшая от расположившегося прям над княжьим племяшом скворца, довольно взъерошившего при этом пёрышки.
– Да вы что, издеваетесь?! Фу-у-у-у-у! – глава Тайной Канцелярии машинально провёл ладонью по своей шевелюре, только ещё больше размазав птичье непотребство по кудрявой макушке, после чего, брезгливо отдёрнув испачканную помётом руку, схватил первую попавшуюся палку с земли и запустил ею в наглую пташку, гневно завопив при этом на всю округу вслед споро упорхнувшему прочь пернатому негодяю: – Совсем обубнели?! Сначала воробей, скотина такая, теперь кто там?! Голубь, ворона, дрозд? Скворец?! Да, скворец! Собака ты бродячая, а не скворец, слышишь?! Курица блохастая! И как нагадил-то, главное, пёс драный! Весь день, что ль, терпел, меня поджидая… Следующий кто надо мной пролетит? Корова?!
– Бурёнки не летают! На твоё счастье!.. – громогласный хохот разнёсся по окрестностям. – Но вообще, это к деньгам, Емелькин! К большим деньгам! Примета верная, скоро разбогатеешь! Клад, поди, найдёшь!
– Ага, да сразу телегу, златом гружёную, чего мелочиться-то! – поддержал своего рыжего приятеля Мирослав, утирая невольно выступившие слёзы. – Уф, аж прослезился от смеха, бывает же!..
– Бывает, дружище, с нашим Емелей и не такое бывает!..
– Обращаюсь ко всем, кто сейчас ржал, аки сивый мерин: я запомнил ваши наглые рожи, и мстя моя будет страшна! – Емельян принялся изводить платки да лопушки, а опосля и водицу в бурдюке, пытаясь оттереть свалившееся на него «богатство». – Смотри мне, Ратиборушка, коли не разбогатею в ближайшее время, наступлю тебе во сне на промежность и свалю всё на Мирослава!
– Ах ты плут!.. Сделал другу пакость, и на сердце – радость, да?
– Не в нос, а в бровь, Ратик…
– Не так, Емеля. «Не в бровь, а в глаз» говорится…
– А у меня будет так, как я сказал! Надо бы вообще свой сборник забабахать! Назову его: «Поговорки от Емели!»
– Ой, всё!.. Иди в баню, Емельчук!
– Кто?! А-р-р-р-р!.. Загрызу, Ратиборушка!..
– Ай, боюсь, боюсь…
Глава 14
Все ближе и ближе…
– Хватит врать! – Горибор, зло щерясь, сплюнул, процедив сквозь зубы: – Я сейчас всю вашу пятёрку тут положу, если не поведаете немедля, где наши братья, что с вами, остолопами, в Бобруйскую слободу отправились! Они должны были привести сегодня ещё бобриков, то есть местных, но никого нет до сих пор, а ведь скоро темнеть начнёт! Чего-то случилось, и уверен, что вы знаете что! Советую начинать говорить, Рангольф, коли жизнь не наскучила!..
– Я понятия не имею, куда этот полтинник запропастился! – зло бросил Рангольф в ответ, довольно низкорослый викинг примерно лет сорока – сорока пяти на вид, нервно сжимающий в руках двуручную секиру. Примечателен сей воитель северный был, в первую очередь, своей длиннющей бородищей до колен, заплетённой во множество косичек. – Когда мы уходили с сорока пленниками, у ваших всё хорошо было, никаких проблем не имелось! – находящиеся у него за спиной четверо данов согласно закивали гривами, крепко сжимая при этом топоры да мрачно зыркая на окруживших их русичей. Горибор, так и не дождавшись своих воинов с новой партией душ, коих они должны были по плану привести сегодня из Бобруйки, вспылил и набросился на последних оставшихся в селении викингов, решив учинить с них спрос, ибо первым делом заподозрил варягов в нечистоплотности, коварстве да нарушении договорённостей, рассудив, что они могли каким-либо образом приложить руки к исчезновению пяти десятков воинов из его дружины. Благо вспыльчивого народу хватало с обеих сторон и затеять ссору не составляло никакого труда. Но норманны упёрлись рогом и отрицали какую-либо причастность к пропаже отряда русичей, что ещё больше злило Горибора. «Ведь если не даны, то кто?! Что случилось?! – тревожные мысли бродили в голове у сотника. – Да и наших было поболее раза в два… Хрен бы эти псы северные одолели моих ратников при таком раскладе!..»
– Ну хорошо, допустим, вы ни при чём… А куда сегодня ночью выдвинулись Анлаф и его ватага?! И вас почему не взяли с собой?
– Нас не взяли, потому что мы сегодня в дозоре маялись до утра, а махнуться нам было не с кем! Ты же сам запретил своим под страхом колесования меняться с моим народом караулами! А вот куда отправились остальные наши братья, поинтересуйся лучше у своего обожаемого колдуна, ибо это он их с поручением и заслал на задание!.. – глаза-щёлочки Рангольфа ехидно сузились ещё больше.
– Лжёшь, собака!.. – гневно выпалил Горибор. Кольцо русичей начало сжиматься. Викинги встали спиной к спине и подняли оружие, приготовившись подороже продать свои жизни.
– Что тут происходит? – раздался внезапно тихий, вкрадчивый голос, заставивший воинов с обеих сторон вздрогнуть и быстро опустить мечи да топоры. – Чего опять не поделили? Кушетки в чертогах у Одина с Перуном?
– Убери своих шакалов от нас, старик! – Рангольф выступил вперёд. – Уж больно громко они воют…
Договорить он не смог. Мельванес взмахнул посохом, и варяга подбросило в воздух, точь-в-точь как Апраксию, после чего несколькими резкими финтами тёмный маг извлёк из груди северянина его душу, заученным движением всосав её в набалдашник своего жезла.
– М-ням-м-ням, вкусняшка… Про запасец мне… – чародей довольно хрюкнул, затем безучастно уставился на оставшихся четверых норманнов, нравоучительно пророкотав: – Неуважение, это то, чего никогда терпеть не след! – тёмный волхв перевёл взор на Горибора. – Они не нужны более. Убей их!
– Как скажешь, владыка! – сотник не стал задавать лишних вопросов, услышав такой долгожданный приказ, а с мечом наперевес бросился на обречённо поднявших топоры викингов. За своим командиром споро ломанулись и остальные русы. Стоит ли говорить, что бой, а точнее – бойня, продлился недолго. Когда воины расступились, пять окровавленных тел наёмников лежали на земле; под горячую руку попал также и бездушный Рангольф, стараниями Мельванеса за минуту до этого превратившийся в овощ. Старый волшебник тем временем стоял недвижно, закрыв глаза; лишь набалдашник его посоха тихо мерцал, жадно впитывая в себя ещё четыре души только что павших северных воителей.