Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Ты учти, летописец, что Феофан, батька её, не вечен, и «Четыре копыта» рано или поздно отойдут Жиле, как егошней единственной дочурке. Репутация у трактира хорошая, расположение отличное, от завсегдатаев отбоя нет… Процветает, в общем, харчевня! Так что вопрос о том, кто сколько золотишка будет в семью приносить, открытый, как мне думается… – воевода с хитрым прищуром смотрел на озадаченного княжьего племяша. – Чего, не кумекал, что ль, на эту тему ещё ни разу?
– Не-а… Если только совсем мельком… – Емельян задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. – Вообще, признаться, мне всё равно, сколько она там зарабатывает! Ежели бы нужен был мешок с деньгами вместо жинки, я тогда дядю попросил бы сыскать в спутницы жизни какую-нибудь объёмную девицу из этих, как их там… из пухлых
– Твой лохматый пони галопом умчался не далее как три дня назад вместе со всеми упитанными княжнами прочь, за линию горизонта, так что вздыхать тяжко заканчивай! А заодно и коситься прекращай на вино с медовухой, – Святослав снова принял серьёзный вид. – Собственно, я опять не понял, мы тут что обсудить-то собрались? Первый день Емельяна после знатной попойки или всё же поход наш скорый, до которого, между прочим, всего ничего осталось!
– Оно тебе надо, Свят? – Мирослав осуждающе глазел на повелителя Мирградского княжества. – Жилось ведь нам спокойно, нет, понадобилось тебе связываться с этими северными проходимцами! Рат был против…
– Решения, Мир, принимаю тут я покамест, а не Ратибор! – Святослав сурово впился глазами в лицо русого меченосца. – Легко тебе со стороны рассуждать, спокойно княжеству жилось или нет! А мне кумекать необходимо о людях, о дружине! Вам же платить надобно всем, не воздухом, чай, питаетесь! Ты хоть представляешь, сколько уходит злата лишь на одно месячное жалование ватаги вашей?!
– Ну ты ещё скажи, что зазря кругляши свои получаем, не отрабатываем…
– Отрабатываете, Мирка, ещё как отрабатываете! Но это не отменяет того, что казну городскую треба пополнять регулярно, дабы я мог и дальше выплачивать денюжку своим бравым витязям! А откель монет на это взять, боль моя постоянная головная, разумеешь?! – Святослав отхлебнул из кружки с пивом и устало откинулся на стуле. – А тут возможность представилась одним махом закрыть данный вопрос на несколько лет вперёд, понимаешь?
– Да всё я разумею, чего ты со мной, как с дитятком сопливым… – проворчал недовольно Мирослав. – Но это не отменяет того, что дельце гнилое да рискованное… Встаём на тонкий лёд мы, по которому ещё не хаживали… Как бы не провалиться!..
– Риск оправдан, друже, – просопел угрюмо в ответ Святослав, оглядывая сидящих за столом. – Ещё кто высказаться желает?..
– Так и не разведали, кому караван-то принадлежит? Ну, который грабануть собрались… – Яромир вопросительно уставился на князя с Емельяном. Но слово взял Тихомир:
– Да каким-то западным странам, названий-то таких мудрёных не слыхивали у нас… – главный советник пренебрежительно скривился, звонко чихнув вдогонку. – Не стоит волноваться о такой пустяшности, ведь никто и никогда не узнает правду о том, кто раздербанил торгашей пузатых. А ежели даже и разнюхают каким образом непостижимым, – Тихомир протянул руку к подносу с добрым румяным поросёнком и отломал себе от тушки внушительный окорок, принявшись тут же уминать его за обе щёки, – сунуться к нам не посмеют! Ибо наверняка осведомлены, что лезть к русичам – себе дороже!.. И мы им в таком случае покажем, если чего! Э-ге-ге-й!.. – грозно потряс свиной голяшкой расхрабрившийся сановник.
– Уж ты-то покажешь… зад свой срамный!.. – еле слышно прошелестел Яромир. – Держитесь, вороги…
Тихомир впился зубами в отлично прожаренный кусок мяса, сделав вид, что не расслышал презрительного шёпота воеводы.
– Так! – Святослав хлопнул по столу ладонью и поднялся. – Как я понимаю, особых возражений да мыслишек свежих ни у кого нет более?.. – опершись кулаками о столешницу, он сверху оглядел сидящих перед ним друзей с племянником и главным советником, после чего не спеша подошёл к ближайшему окну и посмотрел вниз, на внутренний дворик. Там до сих пор суетилась прислуга, прибираясь после свадебного пира. Подмели да помыли вроде по кругу полы уже не единожды, но всё равно ещё порой, нет-нет да находили по углам недавно выбитые зубы северных гостей. Данную гулянку, без сомнения, варяги запомнят надолго, ведь шепелявить после неё начали многие из данов.
– Когда выползаем? – тихо спросил Мирослав. – Точная дата хоть известна?
– Ещё нет, – мрачно буркнул князь оборачиваясь. – Но Олаф сказал, что до конца месяца, край – самое начало следующего, должны выдвинуться, ежели не хотим, дабы мимо нас прокандыбали купцы… А то догонять их придётся, а оно нам надо? Лучше обождём лавочников в укромном месте…
– То есть где-то через две с половиной седмицы выступаем… – Яромир задумчиво кашлянул. – Надеюсь, с Ратибором всё в порядке будет! Успеет и плечо залатать, и воротиться… Пять дней пути до Зябкино, а ежели одному да налегке, без лишних привалов, то спехом и за четыре управиться можно…
– Ежели не успеет, без него уходим! – Святослав недовольно поморщился, поймав на себе косые взгляды трапезничающих приятелей. – А что делать?.. Дружина одного хоть и ждёт, коли это сам рыжий медведь, да только не в этом случае!.. Итак, сколько с собой берём людей, воды и провизии… – князь присел назад и приступил к обсуждению деталей предстоящего путешествия с Яромиром и компанией. – Сначала до Первой заставы допелёхаем, а оттудова уж выдвинемся далее, в печенежские угодья…
Глава 14
«Баран, как тебя еще назвать?!»
На четвёртый день…
Вот уже четвёртые сутки торопливой рысью Ратибор ехал на своём вороном коне по кличке Балагур по Кривому тракту, периодически переходя на шаг, стараясь таким образом не загнать красавца скакуна. Стояла середина августа: прекрасная пора, когда жара уже потихоньку отступала, а до вторжения прохладных осенних ветров было ещё ох как далеко. Помня наказ Добролюба, на редких привалах дюжий ратник на припасы съестные особо не налегал, лишь обильно отхлёбывая из бурдюков с водицей и делая трижды в день по глотку из всученной старым знахарем склянки с отваром пятнистого лотоса. Есть, признаться, и не хотелось. А вот рана на плече зудела всё сильнее и сильнее. У молодого богатыря совершенно явно поднялась высокая температура: могучий организм, как мог, боролся с медленно, но верно расползающейся по телу скверной. Перед глазами Ратибора периодически вспыхивала тёмная завеса, заволакивая ему то и дело закрывающиеся очи, которые в такие неприятные мгновения начинали сильно жечь да слезиться, как будто кто-то, давно ожидающий в Зябкино захворавшего бойца, доброй незримой луковицей перед его лицом водит туда-сюда. Это помогало ослабшему гиганту не заснуть в седле: упрямо сжав зубы, рыжеволосый витязь в очередной раз ущипнул себя за бедро и слегка пришпорил рысака, представив на миг, как довольно щерится из небесной выгребной ямы, куда его наверняка посадили боги, Мельванес, периодически при этом злобно похихикивая.
– Я не доставлю тебе такой радости, серозадый хрен, – гневно пробормотал молодой исполин. – Так что рано скалишься ты так глумливо! Я покамест ещё потопчусь по землице-матушке, уж не обессудь… – глаза его при этом яростно сверкнули холодным синим пламенем.
Уже стемнело, когда Ратибор, наконец, остановился на привал на небольшой лужайке у весело журчащего рядом ручейка. Угостив Балагура, достойно выдержавшего не самый лёгкий аллюр, здоровым сочным яблоком да водицей из родника, зачерпнутой небольшой походной кадкой, рыжебородый великан отпустил пастись своего вороного, сам тут же завалившись на боковую. Но поспать толком воину не удалось: всю ночь его трясло и знобило. А тут ещё одна напасть накатила: странные, можно сказать, даже жуткие сны стали являться Ратибору из тьмы. Как будто с нескрываемым интересом наблюдают за ним откуда-то издалека какие-то страшные жёлтые глаза, подёрнутые дымчатой пеленой безумия. Зрелище было не для слабонервных! Беззубый рот владелицы тех ужасных очей то заходился диким хохотом, то перетекал в детский плач, тут же сменявшийся чудовищным воем с последующим зловещим молчанием. Какофония адских звуков не один час, как молотом по наковальне, гремела в голове молодого богатыря, в конце концов, укатив гулким эхом куда-то вдаль. С трудом разлепив поутру никак не хотевшие подниматься веки, Ратибор, кряхтя, как бабка дряхлая, сел и грязно выругался: