Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Бывай, старый плут! – молодой богатырь принял у засуетившегося Мефодия туго набитую котомку со снедью походной, кивнул на прощание посторонившимся с его пути, пригорюнившимся Варнулу с Буславой и вразвалочку потопал на выход. – Коль Создатель не разведёт наши лихие стёжки порознь, ещё свидимся! – чуть не сорвавшаяся с петель от могучего хлопка входная дверь корчмы жалобно скрипнула, возвещая об отбытии из «Дальней дороги» могучего русича.
– Дай-то бог, славный витязь, дай-то бог… – прошептал вослед дюжему ратнику Мефодий. – Да пребудут с тобой мудрость Велеса и хладнокровие Перуна! Ну а мощь Сварога и так при тебе всегда…
Глава 17
С
Четыре с половиной дня спустя. Изба Ратибора
– Ну, здрасти! – могучий воин, весь в дорожной пыли, с ходу ввалился в родный дом, плюхнув на прикорнувший у входной двери в коридоре старый табурет куль с гостинцами довольно внушительного размера. Ратибор очень спешил воротиться как можно скорее, но пройти мимо разудалой мирградской ярмарки не смог; заглянуть на столичный базар с дальней дороги да затариться сладкими плюшками для близких ведь сами боги велели! Попытка таким образом откупиться от укоризненного взора Марфуши была хоть и изучена уже ей вдоль и поперёк, но это всяко лучше, чем ничего! Ибо с пустыми руками как-то уж совсем несподручно с похода в дорогую сердцу избушку возвращаться. Не поймут ни детки, ни жинка, да…
– Ба! Кого ента принесло к нам в хату! – раздался от кухни едкий, скрипучий голос. – И тебе не хворать, барашек ржавый!
– К вам в хату? Карачун, фекалька плесневелая, как ты сюда прошмыгнул?! – Ратибор, едва заметно вздрогнув, опасливо уставился на дородную, упитанную женщину лет пятидесяти на вид, чуть выше среднего росточка, замершую в противоположном конце коридора. Одна седая прядь уже прорезалась в её русых волосах, но морщинки пока что не особо тронули обветренное, загорелое, с правильными чертами лицо, проклюнувшись только возле колючих зенок слабо различимой паутинкой. Уверенно уперев руки в боки, неожиданная гостья насмешливо буравила неприветливым взглядом рыжебородого гиганта. – А-а-а, у-ф-ф, Дурынега, это всего лишь ты… А я уж было тебя за Карачунку, повелителя мрака, холода и нужника принял… Но как похож глас-то! Не отличить!..
«И каким ураганом шальным занесло к нам эту языкастую жучку?.. – тоскливо прикинул про себя враз опечалившийся ратник. – Сидела бы себе да сидела в своей халупе под Орёлградом, что недавно прикупила, похоже, от избытка кругляшей ценных да недостатка шариков мудрых в черепке… Нет, прикандыбала! Век бы ещё не видеть…»
– А ты где его слыхивал-то? Ну, голос тёмного божка? – между тем саркастически прошамкала пухлая тётка. – Никак, после бурной пьянки горячка белая тебя посетила? И да, меня зовут Душенега, остолбень криволапый! Когда уже зарубишь на клюве своём нахальном, ну что за память девичья?! В общем, не вздумай коверкать моё имя более, зятёк, иначе я тебе половником по рыжей макушке так хренакну, замаешься ворон опосля считать, что кругали над твоей башкой глупой нарезать будут!
– Ну да, ну да, от слова «душить» же у тебя имечко, моя «ненаглядная» тёщенька! И с чего решил, что от другого образуется… – смурно пробормотал Ратибор. – Как же ента я запамятовал, ума не приложу…
– Было бы чем аль чего прикладывать! – ядовито шмыгнула носом Душенега, матушка Марфы, с которой огневолосый воитель находился, прямо скажем, не в самых лучших отношениях. – И не от «душить», а от «душа» моё имечко произошло, но ты и так об этом прекрасно ведаешь, паршивец рыжезадый! Да, и называй меня мамой, я же просила!
– Обязательно, необъятная! Можно только сразу после того, как лягухи на болоте закукарекают?.. – прошелестел себе под нос дюжий боец, привставая со скамьи, на которую успел опуститься до этого. – С моими всё хорошо? Пойду тогда я, пожалуй… ента… По делам, во! Тут столько всего навалилось, меня вдруг прям осенило! Не туда завернул с дороги неблизкой, к князю надобно в первую очередь… С докладом, так сказать…
– А ну, стоять! – гневно прокудахтала в ответ вредная толстушка, громко прокричав в сторону спальной: – Доча, подъём, тут твой гулёна рыжебровый, наконец, заявился! Да только опять удрать вознамерился, представляешь?! Давай держи его за бороду крепко, а я ему ща скалкой задницу разлупцую, дабы все мыслишки оттудова выбить негодные! Ибо я тебе уже не раз говорила: создатель ему тыкву с пятой точкой местами перепутал при рождении, когда присобачивал в хмельном угаре! Что поделать, боги ведь тоже пируют иногда… Вот твой муженёк непутёвый в сей миг чудесный и уродился! И угораздило же тебя в него вляпаться!..
– Ты, ента… куполообразная, заканчивала бы на пироги налегать с утра до вечера! А то скоро проходы в доме расширять придётся, дабы ты хоть бочком протиснуться могла, ничего не порушив… Нужник-то под тобой жалостливо скрипит, поди, весь от натуги, когда пыжишься?..
– Ты на себя посмотри! – с ехидцей прохрюкала мать Марфуши. – Не один горшок ночной наверняка расколол уже, верзила продолговатый!..
– Ага, а опосля тебе в супчик подмешал заместо грибочков… Да только ты ни разу и не заметила… Помнится, с аппетитом слопала, даже не подавившись!
– А горячей поварёшкой по копчику?!.
– Почесать мне задницу хочешь, круглая? Это можно, коли настаиваешь…
– Я ведь глубоко почешу сейчас, догутаришься у меня! Угольков из камина только зачерпну тлеющих! А за куполообразную, тьфу, язык сломаешь, и круглую ещё и достать назад забуду ковшик-то! – Душенега недобро прищурилась.
– Ай-яй, какие страсти ты вещаешь, зловредная гусыня… Тебе на палача-изувера выучиваться надо было, а не на прядильщицу! Не тем по жизни занимаешься, узколобая! У тебя ведь талант к пыткам! Как рот откроешь, так хоть вешайся!..
– У тебя, можно подумать, тюльпанами благоухает из пасти… – насупилась пухлая барышня, явно при этом лихорадочно соображая, как бы побольнее уколоть рыжебородого исполина. – И как ента ты домой воротился, кутила?! Что, все деньги по кабакам просадил, потому, поди, и вспомнил, где тебя ждут? Жрать, что ль, захотел?!.
– Батька, батька вернулся! – тем временем из спальной вылетела продиравшая глаза Власта и с разбегу шмякнулась на руки ловко подхватившему своё сокровище могучему витязю, восторженно при этом запищав от радости.
– Ма, перестань, Велесом заклинаю!.. – следом из опочивальни спешно выбежала заспанная Марфа, укоризненно сверкнула зелёными очами на скептически прищурившуюся Душенегу и торопливо потопала к вернувшемуся из похода мужу. – Здравствуй, милый! С возвращением! – крепко обняв Ратибора, на шее у которого уже удобно устроилась Власта, Марфа через мгновение озабоченно бросила взор на его левое плечо, до сих пор залепленное самодельным травяным бинтом старой целительницы, после чего тревожно прошептала: – Как лапка?..