Ратоборцы
Шрифт:
— Вот видишь, Геродот-то и прав, — сказал он, — лучше бы разбавлять вино водичкою! Ну ладйо, пока без хозяйки живешь… Говорят, солью надо скатерть посыпать…
Взяв из судка солонку, он отсыпал на большую ладонь немного соли и принялся посыпать ею пятно.
— Ух, до чего же у тебя жарко! — проговорил он, отодвигаясь от стола вместе с креслом. — Или то от вина? И пошто ты окна закрыл?
Не дожидаясь ответа, Александр Ярославич подошел к окну и опустил раму.
Свежий утренний воздух, с запахом сена, хлынул в комнату. Повернувшись спиною к брату, слегка прислонясь к кося ку и слегка пригнувшись, Александр дышал…
Андрей Ярославич, болезненно сведя брови, смотрел в спину брата. Ему стало понятно все…
Ни с кем, никогда еще Александр Ярославич не говаривал дурного слова о татарах! Даже иголки, вгоняемые под ногти, что так любили в Орде, добыли бы у него только ту подноготную правду, что ни с братом, ни с женою, ни с сыном и уж подавно ни с советником не произносил он, князь Новгорода, ни единого хулящего слова против ли великого хана или же держателя Поволжского улуса — Батыя.
…Невский повернулся к брату. Теперь лицо его, против стремящих Андрею в глаза утренних лучей, показывалось в черной тени, и Андрею трудно было судить, что за выраженье было на лице брата. Вероятно, веселое, судя по голосу и по словам, которые он произнес.
— До чего же бабы хороши у тебя по двору ходят, Андрюша! — сказал Александр. — У меня в Новгороде не вижу таких!.. Стало быть, не всех же татарин угнал!.. Али подрасти успели?..
Невский снова оборотился лицом в окно и, как бы все более и более изумляясь, проговорил:
— Одна… другая… третья!.. Да тут у тебя целый питомник!.. Я думаю, тут уж ты сам за ловчего!..
Расхаживая по комнате, Александр Ярославич давно уже заметил плетенную из красных ремешков опрокинутую женскую сандалию, носок которой высовывался из-под широкой, тисового дерева кровати Андрея.
Александр знал, что Андрей не отягощает себя бременем рано постигшего его вдовства. Однако сейчас, перед скорым приездом невесты Андрея, эта красная сандалия в спальне вдовевшего князя раздражала его.
Искоса взглядывая на сандалию, Александр Ярославич заговорил с братом о скором приезде княжны Дубравки и митрополита. Помянул кстати и о плохом содержанье главного моста через Клязьму, через который они должны будут проехать, если только не решат дожидаться санного пути.
Только что вернулась из Галича к нему, в Новгород, ездившая смотреть невесту и отвозить ей дары княгиня Марья, вдова покойного Василька Константиновича, того самого, что замучен был татарами в Шеренском лесу.
Сужденья княгини Марьи Михайловны не только о невесте, но и о многом другом всегда были весомы в душе Александра.
Невский стал передавать брату — который даже и не догадался, что ему самому надо бы полюбопытствовать о том! — все, что рассказала ему о невесте Андрея, вернувшись из Галича, княгиня Марья.
А она была очарована княжной.
«Но только ведь робеночек совсем! — так говорила княгиня-сваха Александру. — Уж только бы берег ее наш Андрюша!.. Ей бы в куклы еще!.. А умок светлый!.. Грех, грех нам будет, ежели что!..»
Почти то же самое и передал сейчас брату Александр. Он даже заранее пригрозил Андрею.
— Смотри, — сказал он ему, — за каждую слезинку ее в семье нашей ты мне ответишь!.. Ведь четырнадцать лет девчурке всего исполнилось! Сам подумай!..
— Тетку нашу, Верхуславу, — ту и восьми лет замуж повели! — возразил Андрей.
Александр начинал уже входить в гнев.
— Да ты слушай, что тебе говорят, а не тетка!.. Вижу: не только Вакху без удержу служишь, но и Афродите!..
При этих словах Невский выпнул носком своей туфли красную сандалию на ковер.
Только теперь понял Андрей, сколь беспечен оказался он и неосмотрителен, предоставив свои покои Александру.
— За каждую обиду спрошу! — грозно заключил Александр.
Андрей несколько оробел:
— Да что ты, что ты, Саша? Да уж не такой же я зверь!
— Знаю я тебя, замотал! Позволь тебе — так ты и на войну харем свой возил бы!..
Андрея задело за живое.
— Батый тоже возит!.. А воевать… воюет не худо!
Мгновенье Невский находился в замешательстве, не находя ответа, затем произнес:
— Чему другому, доброму, у татар не выучился?..
— Пошто — татары? — возразил Андрей. — У нашего с тобой деда, у Юрья Андреевича, в каждом сельце была боярыня!
Долго подавляемый гнев Александра полыхнул, как прорывается сквозь ворох сухого хвороста пламя костра.
— Да что ты мне сегодня? — загремел он. — То на одного деда ссылка, то на другого! То у тебя Мономах, то Юрий. А тут уже вдруг Батый!.. А ты будь сперва как дед Владимир! А ты будь сперва как дед Юрий!.. А ты будь сперва как Батый!..
А та, из-за которой весь сыр-бор загорелся, которую ни тот, ни другой из братьев еще не видали, — хрупкий русоголовый недозрелыш, с едва наклюнувшимися персями, девчонка, и впрямь еще вскакивавшая ночью босыми ногами ради того, чтобы натянуть на озябших кукол сползшее с них одеяло, — словом, княжна Аглая-Дубравка уже приближалась к городу, дабы сделаться великой княгиней Владимирской, Суздальской и всея Руси!
С нею был и митрополит.
Несмотря на все его старанья, даже выехав из Галича на целый месяц раньше княжны, митрополит Кирилл так и не смог предварить ее приезда. Многолюдный и многоконный поезд галицкой княжны, обремененный к тому же немалым обозом, все ж таки нагнал где-то у верховьев Ворсклы поезд владыки.
Главной причиной тому, как, впрочем, и предполагал Невский, были не столько дебри и болота двухтысячеверстного пути, сколь препоны и каверзы, которые то на одном, то на другом перегоне учиняли митрополиту татары.
Ордынцев не так-то легко было обмануть!
У одряхлевшего Батыя, только что испытавшего мозговой удар, после которого у него заметно волочилась правая нога, все ж таки, вопреки всему, оставался непритупленным хваткий и далеко досягающий взор степного крылатого хищника, от которого и на полверстной глуби тщетно думает укрыться припавший к самой земле жаворонок.