Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Шрифт:
“Еще раз, как всегда, выражаю глубочайшую благодарность за любовь и доброту, которые Вы расточаете на меня, дорогой дедушка, и которым я, находясь здесь, вижу еще одно подтверждение”, – писал Рауль Густаву Валленбергу в первый свой день в Кейптауне. Однако прошло совсем немного времени, и он стал тяготиться и городом, и собственными рабочими обязанностями. Такое впечатление, что он не вполне понимает, что ему тут делать, – больше всего ему хотелось бы остаться в Стокгольме. Через месяц после приезда он писал Лайману Уодарду: “Должен признаться, мне здесь не особо нравится. Не то чтобы это место было лишено романтики и все такое, но я стал тосковать по дому. Мне так радостно было побыть в Стокгольме, это на самом деле замечательный город, и оторвать себя от него – настоящее испытание”.
Рауль
Одно дело Мексика или Южная Америка, но Южная Африка? Эта страна ни разу не упоминалась в качестве варианта в планах Густава Валленберга относительно будущего Рауля. Решение отправить его туда, должно быть, было принято позже, во время его визита в Стокгольм. Судя по всему, тут вновь был задействован один из знакомых Густава Валленберга – Теодор (Туре) Феврел, работавший у него секретарем миссии в Токио в годы войны, ныне шведский консул в Претории.
О том, что Раулю не нравилось в Кейптауне, свидетельствует тот факт, что уже через неделю он разыскал американского консула с целью выяснить возможность получения американской визы. “Я ведь скучаю и хочу время от времени туда наезжать”, – признавался он деду.
Решению отправить Рауля в качестве практиканта именно в фирму “Тисен”, видимо, не предшествовала основательная подготовительная работа. “У меня нет никаких предписаний относительно твоей работы у Тисена, – писал Густав Валленберг в своем первом письме Раулю в Кейптаун. – Ты сам лучше это определишь”. Однако он хотел, чтобы внук тут же прошел курс бухгалтерии, “чтобы осуществлять необходимый контроль за работой подчиненных”. Для деда не играло большой роли, что делает Рауль и где – важно лишь, чтобы он покинул Стокгольм. К тому же конторская работа в “коммерческом образовании” Рауля рассматривалась всего лишь как подготовка к более важной работе в банке в Хайфе. Уже 2 августа Густав Валленберг послал Раулю расписание пароходных сообщений между Кейптауном и Хайфой – для путешествия, запланированного на зиму 1936 года!
В “Тисен и Ко” Раулю пришлось заниматься всем понемногу. Для архитекторского отдела фирмы он чувствовал себя чересчур квалифицированным. Самое большое удовольствие он получал, сопровождая коммивояжеров и наблюдая, как те обращаются с покупателями. Тем не менее в целом он мало чему научился в фирме, где был “ниже внештатного заклейщика конвертов”. Прошел всего месяц, и он решил оттуда уйти.
Новым местом работы Рауля стала шведская фирма The Swedish African Company, возглавляемая Карлом Фрюкбергом. Здесь работал Бьёрн Буркардт, который и помог установить контакт с директором. Компания занималась продажей бумаги, изделий из дерева, искусственной кожи и т. д. Это как раз была контора того типа, какого желал дед, – маленькая компания, где помимо Фрюкберга, Буркардта и Рауля на постоянной работе числилась только секретарша. Почти одновременно Рауль получил работу в качестве коммивояжера еще в одной шведской фирме, Albert Flor'en. Эта фирма была агентом по продаже строительных материалов и оборудования (паркет, сантехника, водонагреватели и т. д.).
Первым заданием Рауля в Шведской африканской компании стало распространение изобретения, продлевающего жизнь кинопленке. Подходящая задача для любителя кино! Изобретение было шведское, цель – либо продать его самой крупной в Южной Африке кинокомпании, либо устроить собственную лабораторию. В любом случае Раулю было по душе, что он “может все делать более или менее в одиночку”. Кроме того, ему предстояло заняться продажей строевого леса.
После пары недель работы у Фрюкберга настроение Рауля круто меняется. Фирма ему очень нравится, он может работать в ней самостоятельно и одновременно в тесном контакте с шефом. Кроме того, Фрюкберг постоянно получает предложения открыть новые направления. Он передает их Раулю, и тот продает спортивные и дорожные товары и палатки одной гетеборгской фирме и химические продукты другой. “Таким образом я получаю опыт как конторской практики, так и бизнеса, потому что веду корреспонденцию, – сообщает он деду. – Я учусь тому, как покупать товары и как их продавать”.
Рауль всегда начинал утро с газеты.
Очевидно, что к этому времени Рауль понял, к какому типу бизнеса у него наибольший интерес и способности – к торговле. В этом
Бернис
Кейптаун развлечениями “не слишком богат”, считал Рауль. Иногда он ходил выпить пива или виски в “один из бесчисленных старомодных баров города” и, как всегда, частенько наведывался в кино, хотя до ближайшего кинотеатра было далеко. Фильмы, однако, были “совершенно замечательные, с массой предваряющих номеров”. “Кажется, я унаследовал, – констатирует он, – феноменальную способность бабушки смеяться долго и от всего сердца над глупейшими вещами”.
Девушки в Кейптауне Рауля разочаровали, поскольку они “так плохо накрашены” и к тому же ходят в деревянных башмаках. При этом он начинает беспокоиться о собственной внешности. У него стали выпадать волосы, “этого не видно, но волосы редеют с каждым днем”, и по совету доктора он побрился наголо. “У меня теперь такой смешной вид”, признается он деду, но “думаю, это уже помогает”.
Но огорчения Рауля по поводу девушек в деревянных башмаках и собственного облысения померкли в свете драмы страстей, в которую он в этот момент оказался вовлечен. В двадцать третью годовщину своего рождения он получил поздравление не только от дедушки, но и от Бернис Рингман, молодой женщины, с которой встречался в Энн-Арборе. Если Густав Валленберг в своем поздравительном письме выражал надежду, что Рауль “станет способным человеком и не посрамит честь нашей семьи”, то Бернис в телеграмме спрашивала, любит ли он ее.
Плохое настроение и вялость Рауля в первый период его пребывания в Кейптауне на самом деле были обусловлены не только тем, что ему не нравилось на работе и хотелось домой. С того самого момента, как он покинул США, Бернис преследовала его своими письмами, а в прощальной телеграмме, полученной Раулем уже на пароходе, называла его “мой ангел”. “В душевном отношении в последние месяцы мне было довольно грустно, даже в Стокгольме, – писал Рауль деду. – Девушка, с которой мы были постоянно вместе в Соединенных Штатах и которая мне очень нравилась, к несчастью, влюбилась в меня, и у меня был очень тяжелый период, когда фактически все, что бы я ни писал или ни делал, ранило ее. На самом деле я был достаточно подавлен тем, что стал причиной трагедии. Недели две назад я решил предложить прекратить переписку, но это было тяжело. Думаю, так лучше”. Поскольку Бернис была старше Рауля, он опасался, что “ей будет намного труднее прийти в себя”.
Раулю нравилась Бернис, а она влюбилась – примечателен выбор слов в письме. Отношения были неравными, поэтому разрыв оказался более тяжелым для нее. Рауль больше переживал за Бернис, чем за себя самого. Это подтверждает одна из его однокурсниц. Она помнит его незадолго до отъезда из Энн-Арбора сидящим в кабинете рисования: “Ему предстоял отъезд, и он был опечален не только от мысли, что будет тосковать о своем друге, но еще больше из-за того, что это нанесет удар ее чувствам”.
Поскольку Рауль обещал деду в течение учебы воздерживаться от каких-либо романтических отношений, было бы, вероятно, умнее вообще умолчать об истории с Бернис. Густав Валленберг в самом деле был сильно “взволнован и опечален, так как, может быть, утратил то, что было предметом мечтаний” для него, то есть Рауля с его карьерой. Поэтому он потребовал от Рауля честного ответа: если отношения оставались “вполне добродетельными”, это одно дело, если же Рауль соблазнил девушку, это очень серьезно. “Если соблазнил американку – все”, будущее покрыто мраком, и все планы придется менять. Швеция слишком мала, чтобы жить с женой, “запятнанной нелегитимной связью”. Тогда Раулю придется остаться в Америке. Густав Валленберг не винит Рауля в том, что он поддался влечению половых инстинктов и вступил в “общение с молодой женщиной”, но ужасается последствиям в случае, если она окажется беременной. Письмо представляет собой еще один вариант ранее присланных предупреждений о женской коварности и об опасности заключения союза с девушкой вне своего класса. К тому же юноша с такими перспективами, как у Рауля, не должен связывать себя прежде, чем успеет “организовать свою жизнь и деятельность”: