Равновесие Парето
Шрифт:
— Суки, — уже громче сказал я. Сильная боль ушла, ее заменила тупая, ноющая. И еще в груди разрасталась горькая, колючая обида. Она ширилась, становилась все больше и больше. Ее подгоняла мысль о том, что я должен был улететь отсюда, что именно я меньше всех хотел остаться тут. Что я тут совсем чужой, а эти скоты могли бы и подождать еще пару дней. Так это что ж получается, теперь мне тут куковать несколько суток? Это что, мне тут теперь торчать до следующей недели?! А мне еще и лицо разбили?!
— Суки! — заорал я, захлебываясь брызнувшей слюной. — Какие же вы все суки!
Я зло сплюнул,
— Твари! Я вам покажу! Я вас найду, уроды!
Пнул валяющийся камень, который больно отбил палец на ноге. Вновь чертыхнулся. Повернулся. Заметил стоящего в своей задумчивой поле странного деда с белой бородой. Он с неподдельным сочувствием наблюдал за мной. Но судя по тому, что он с прилета вертолета до сего момента не сдвинулся с места, то улетать этот псих не собирался. А остальные, значит, улетели!
— Милый у вас городок, уважаемый! — крикнул я ему. — Гостеприимный.
Дед состроил мину, мол, ну зачем же вы так.
Я зло покачал головой, остервенело принялся отряхивать полы пальто, брюки. Что дальше? Что теперь мне делать? Ну, твари…
— Эй, потерпевший, — услышал я вдруг знакомый насмешливо — деловитый басок. — Ходи сюда, помогу.
— Да пошли бы вы со своей помощью! — тон стоявшего в дверях диспетчерской Карчевского меня задел, и я вновь взвился, как сухой порох от искры. — С вашими шуточками и ужимками! Пошли вы все с вашим долбанным городом, уроды! Суки! Что я вам всем сделал? Что?
Я завелся не на шутку. Будучи спокойным человеком, я расхожусь до степени бешенства редко, но сегодня меня прямо таки убили несправедливость и открытое хамство вперемешку с отчаянием и растерянностью.
— Пошли вы все, — кинул я напоследок, чувствуя, что не могу больше стоять здесь, возле площадки своего внутреннего позора. Закинув на плечо сумку, я быстрым шагом двинулся в сторону города, абсолютно не задумываясь куда именно и зачем, даже не посмотрев в сторону диспетчерской. Мне срочно нужно было побыть одному.
Я уходил в темноту Славинска, опустив плечи и шмыгая разбитым носом. И спиной чувствовал, что меня провожают взглядами сумасшедший старик и геолог-рецидивист.
7
От ударов в нос лицо не становится мужественнее, это факт. По крайней мере, мое не стало.
Я стоял в ванной и разглядывал свою физиономию в маленькое зеркало на стене. Разглядывал и сокрушенно качал головой. Надо же, один удар и вот уже человек становится похожим на пропитого бомжа. Одутловатость щек уже спала, зато под глазами появились тени синяков. Нос превратился в багровую сливу на пол лица, но, слава богу, оказался не поломанным. Верхняя губа опухла и оттопырилась вперед.
Я убрал от лица свечу, поставил ее на раковину, в заранее принесенный граненый стакан. Свеча встала криво и горячий воск принялся медленно стекать по стеклянной поверхности, застывая длинными слезинками.
Я вздохнул. Отстранился от зеркала и оперся спиной об прохладный кафель стены. Вновь приложил к носу смоченный в холодной воде платок, чувствуя, как немеет кожа. Настроение было препоганое.
После того, как я ушел прочь от злосчастного аэродрома, я некоторое время бесцельно бродил по улицам, приходя в себя. Не каждый день со мной приключаются такие неприятные ситуации, не каждый день мне бьют по лицу незнакомые люди. Тем более, что я сам был жертвой обстоятельств и насилие в свой адрес считал совсем уж незаслуженным. Да что там, это было просто несправедливо, подло и низко. Ударить исподтишка, неожиданно, подло! В другой обстановке я бы этому вшивому интеллигенту навалял бы, уж к бабке не ходи!
Впрочем, по-настоящему не дрался я давно. Да и «по-настоящему» то навряд ли вообще когда-либо дрался. Вот так, чтобы до смертного боя, до кровавой пелены в глазах — никогда. Если не считать школьной поры, то весь мой опыт поединков в зрелом возрасте сводился к паре потасовок в институтском общежитии, да одной пьяной драке в кабаке. В первом случае все обычно заканчивалось сопением и кряхтением на полу, когда, сцепившись в неумелом партере, пытались просто придавить друг друга к земле. Во втором же — сотрясением мозга и выбитой от сильного, но неточного удара кистью.
Напомнив эти факты себе я, таким образом, спустился с небес на землю, покинув грезы о сладостной мести. Заставил себя успокоиться и обдумать свое новое положение.
Положение было неутешительным, но не безвыходным. Да, благодаря тощему уроду с папкой и хреновой работе общественного транспорта я вынужден куковать в этом каменном мешке под названием Славинск еще трое суток, до следующего вторника. И уж тогда, когда прилетит Шишов, я не дам всяким дегенератам занять мое место, не позволю.
Но это потом, это отложим до подходящего момента. Что сейчас? Деньги есть, с карточки перед отлетом снял. А ведь как знал, что пригодятся, как знал. Да и куда мне их тут тратить? Жить есть где. Разве что на еду? Надо будет столовую или кафе найти, не люблю сам готовить. А жить на одних пельменях не очень хочется. Впрочем, ничего, трое суток, если надо будет, и на лапше быстрого приготовления проживу, бывало в студенческие годы и похуже.
На часах было еще лишь восемь вечера, но город уже полностью погрузился в ночь. И чтобы не бродить по незнакомому городу в темноте, я решил вернуться в квартиру Краснова. Вновь порадовался своей внутренней предусмотрительности, потому как в порыве нервозности кружил по уже знакомому мне району. Впервые оказалось на руку отсутствие прохожих на улицах, потому как веселить местных своим видом я не хотел.
Спустя полчаса я был уже возле дома, который нашел по памятному зданию через дорогу. Видимо, не только дом Краснова остался без электричества, потому как в соседних я также не заметил ни одного горящего окошка. Даже на секунду пожалел людей, которым приходится жить в таких условиях.
В подъезде споткнулся о порожек, чуть не ударился лбом о косяк. Темно, хоть глаз выколи! Подсвечивая себе тусклым фонариком телефона ступени, поднялся до площадки. Мои шаги отдавались гулким эхом, как в пещере. Я постарался идти тише, но зацепил сумкой металлическую решетку перил, от чего та загрохотала. Пока возился с ключами, думал, что кто-нибудь обязательно выйдет и спросит, что я тут делаю. Меня ведь никто из соседей не видел, не знает. Подумают, что вор.