Рай для закалённых
Шрифт:
Это ново. Это захватывает. Я остаюсь рядом с Микаэлем.
– Что тебе нужно?
– деловым тоном спрашивает он.
– Силовая поддержка, - сразу отвечает Кастор, - в рамках компетенции твоего подразделения.
Больше они оба не произносят ни слова. Молча смотрят друг на друга так, словно взглядом можно передать все подробности и договориться, а потом Кастор кивает мне и уходит.
Микаэль оборачивается.
– Глория, - произносит он, приучая собственный язык к этому слову.
Зеленые глаза впиваются в мои, и я понимаю, что да - взгляд имеет почти физическую силу.
Микаэль ведет меня к едва заметной двери слева от входа, распахивает ее, и мы оказываемся в просторной комнате с огромной кроватью в центре. Больше я ничего не успеваю рассмотреть - Микаэль поворачивается, едва закрыв дверь, подступает ко мне вплотную (я автоматически делаю шаг назад и прижимаюсь спиной к стене), обеими ладонями обхватывает мое лицо, и теперь я вижу только его глаза, немного безумные, и нервно вздрагивающие ноздри.
Его горячее дыхание действует одурманивающе: ноги слабеют, я судорожно вцепляюсь в гладкую поверхность стены, а внутри меня медленно разливается мягкое, ласкающее тепло.
Микаэль порывисто наклоняется и целует меня в висок, шумно вдыхая воздух сквозь мои волосы. Звук его дыхания и упругие, сильные толчки сердца заводят еще сильнее: я перестаю соображать. Руки Микаэля нерешительно двигаются вниз, к груди, его взгляд на пару секунд становится ожидающим, а потом нерешительность исчезает, он вдруг улыбается и с удовольствием, медленно, обдавая вибрирующим жаром, целует шею, не отрывая своих губ от моей кожи, расстегивает пуговицы легкой рубашки, опускается ниже, стягивает вниз юбку (она падает, окутывая мне ноги), быстро выныривает из футболки, наше белье тонет в складках юбки, и мы уже лежим на шелковистом пледе, а он играет с моим телом, излишне чутко отвечающим на его ласки.
"Это всего лишь сон", - говорю я себе и прекращаю контролировать происходящее. Я хочу только испытывать эти новые, острые, приятно расслабляющие ощущения и позволяю Микаэлю целовать меня и двигаться во мне так, как ему угодно. Ему угодно по-разному. Он меняет ритм, положение наших тел и глубину - мне нравится всё, что он со мной делает, всё доставляет удовольствие, которое постепенно усиливается и, наконец, становится невыносимым, оглушающим.
Я вскрикиваю, и почти сразу, догнав последним толчком, стонет Микаэль. Он смотрит на меня теперь уже не "немного", а совершенно безумными глазами, и падает рядом, жадно прижимая меня к себе рукой и ногой. Он весь покрыт испариной, и мои пальцы тонут в его мокрых волосах.
– Ты волшебная, - нежно и подавленно произносит Микаэль.
– Нет, это ты - гений, - инстинктивно вру я.
На самом деле я не считаю свой разрушительный внутренний фейерверк его заслугой, но он этого не видит, ему очень важны мои слова, и он доволен.
– Тебе не было больно?
– с тревогой спрашивает он, и я вспоминаю, что было - в самом начале - но это неважно.
Вокруг темно. Единственное окно домика заслоняет здоровенный облезлый шкаф, и единственное, что я вижу - шесть светящихся красных цифр. Они мигают и меняются. А, это часы. Небольшие совсем.
Я сижу перед ними на полу и жду чего-то хорошего.
– Глория!
– доносится снаружи тревожный до истерики женский вопль.
– Тут, - сонно отвечаю я.
– Жива!
– радуются за стеной и сразу спрашивают: - Что у тебя там?
– Дверь заколочена изнутри, окно чем-то задвинуто, - деловито констатирует другой женский голос, почти неотличимый от первого.
– Как они вышли?
– Часики, - отвечаю я.
– Через крышу, - нервно определяет первый голос, - видишь, там лапник, под ним дырка... Наверняка лестница где-то есть, только ее спрятали. Что?! Глория, сколько времени на часах?!
– Ноль пять ноль семь двадцать три... двадцать два, - охотно отзываюсь я.
– Выходи оттуда, быстро!!!
– вопят голоса дуэтом.
У меня планы другие.
– Нет, - возражаю я.
– Я не могу уйти. Я жду маму.
Молчание на несколько секунд.
– Глория, послушай, - голос становится спокойнее и гораздо сильнее.
– Это Марина и Марианна, ты ведь нас помнишь? Помнишь. Давай сделаем так: ты освобождаешь окно и вылезаешь к нам. Подождем твою маму вместе.
– Мы с ней можем разминуться, - не соглашаюсь я.
– Мне сказали ждать в доме.
За стенкой чертыхаются.
– Тогда освободи окно, мы сами к тебе влезем!
Поднимаюсь с пола, делаю два шага туда, где должно быть окно, пытаюсь подвинуть шкаф. Не получается: он задвинут в угол и тяжелый настолько, что моя попытка хоть сколько-то его пошевелить оказывается бесплодной.
– Давай, Глория!
– подбадривают голоса.
– Если не освободишь проход, мама не сможет войти в дом.
– Сможет!
– спорю я.
– Мне сказали, у нее есть ключ от двери.
Опять молчание. Потом женский голос сообщает:
– Дверь не на ключ закрыта.
– Мне сказали - на ключ, - твердо заявляю я и теряю доверие к голосам.
– Уходите.
– Глория, послушай, - не сдаются они.
– Тебя обманули, мама не придет. Часы - это бомба, и она взорвется, как только все цифры превратятся в нули. Вспомни, как ушел человек, который оставил бомбу - скорее всего, там есть стол или табурет, с нее на шкаф, со шкафа на крышу - лезь так же. Только быстро!
– Нет, - обиженно отвечаю я и снова сажусь на пол.
– Бесполезно, - говорит одна девушка другой.
– Это Глория, у нее интеллект восьмилетнего ребенка и ноль воли - что сказал человек, назвавшийся братом мамы, то она и будет делать. Твой Кастор перестарался.
– Да, это он не предусмотрел...
– Хотя должен был.
– Марина, не о том думать надо. Надо ее спасать.
– А заодно репутацию Кастора?
– Да не злобься ты...
– Окно загораживает шкаф? Отпихнуть его...
– Слишком высоко. Не представляю, как подпрыгнуть.
– Да, не получится. А если через верх?
– И через верх ее вытащить? Как? Она же не котенок, чтобы взять ее за шкирку и подбросить.
– Надо будить Лору.
– Слишком мало времени.
– Ядрить... Я полезла.