Рай. Том 2
Шрифт:
— Люди сторонятся наших магазинов, — добавила она, — но через несколько дней, когда весь этот шум из-за бомб уймется, они снова вернутся.
Она попыталась отойти от стола, чтобы уступить ему место, но, к ее удивлению, Филип рассеянно сделал ей знак оставаться в кресле. Подойдя к одному из стульев, предназначенных для гостей, он устроился поудобнее, и Мередит поняла, как сильно он устал и безмерно измотан.
— Начни со дня моего отъезда, — велел он дочери. — Садитесь, Марк. Прежде чем вы начнете излагать свои догадки, я хочу услышать от Мередит некоторые факты. Вы уже закончили переговоры о покупке хаустонского участка?
При
— Марк, вы не оставите нас наедине на несколько минут, пока я обсужу это с…
— Не говори глупостей, Мередит, — перебил отец. — Вреден достоин доверия, и ты знаешь это.
— Знаю, — кивнула она, раздраженная его тоном, но все-таки настойчиво повторила:
— Марк, вы не дадите нам пять минут?
Она подождала, пока Марк выйдет, и обошла вокруг стола:
— Если мы собираемся говорить о хаустонском проекте, нужно сначала потолковать о Мэтте. Надеюсь, ты достаточно успокоился, чтобы выслушать меня, не впадая в бешенство?
— Ты чертовски права, нам необходимо потолковать о Фарреле! Но сначала я хочу спасти свой бизнес…
Инстинкт подсказал Мередит, что сейчас самое время рассказать ему обо всем, включая се отношения с Мэттом, именно теперь, когда он обременен Проблемами с компанией и Вреден ждет в приемной, чтобы объяснить им все, что знает. Прежде всего, у него не останется времени рвать и метать по поводу случившегося.
— Ты сказал, что хочешь выслушать меня. Я собираюсь объяснить тебе все и буду говорить коротко и перечислять события в хронологическом порядке, так что мой рассказ займет всего несколько минут, но ты должен понять, что многое в нем связано с Мэттом.
— Начинай, — приказал он, сердито хмурясь.
— Прекрасно, — кивнула она и потянулась к ежедневнику, записи в котором вела по наставлению отца, прежде чем тот отправился в круиз. Пролистав его, Мередит начала:
— Мы пытались купить землю в Хаустоне, но во время переговоров выяснилось, что на него претендует другая компания. «Интеркорп» купила его…
Филип приподнялся, яростно сверкая глазами.
— Садись и успокойся, — спокойно сказала она. — «Интеркорп» купила его за двадцать миллионов долларов и подняла цену до тридцати. Мэтт сделал это, — подчеркнула она, — желая отомстить тебе за то, что ты повлиял на Саутвилльскую комиссию по районированию и заставил наложить запрет на работы.
Он собирался также подать в суд на тебя, сенатора Дениса и Саутвилльскую комиссию.
И, заметив, что Филип побледнел, поспешно добавила.
— Все уже улажено. Иск не будет подан, и Мэтт продает нам участок за двадцать миллионов.
Мередит наблюдала за отцом, надеясь, что он немного смягчится, но лицо его застыло от усилий сдержать ярость и ненависть, и она вновь опустила глаза в ежедневник, бесцельно переворачивая страницы. Обрадованная тем, что следующий вопрос не касался Мэтта, она продолжила — Сэм Грин считает, что за последнее время на бирже возник необычный интерес к нашим акциям. До последней недели цена неуклонно росла и только потом начала падать из-за истории с бомбами. Со дня на день мы должны узнать имена наших новых акционеров и какими пакетами они владеют.
— Сэм, случайно, не употребил слово «захват»?
— Да, — неохотно обронила Мередит и перевернула следующую страницу. — Но все решили, что это, возможно, ложная тревога, потому что сейчас мы — невыгодное приобретение. Как ты знаешь, у нас уже был один звонок о якобы подложенной в нью-орлеанский магазин бомбе. Цифры продаж снизились на несколько дней, а потом все пришло в норму.
Затем Мередит перечисляла все, что случилось за последние дни, включая звонок Паркера относительно нового кредитора — Это все о бизнесе, — заключила она наконец, вглядываясь в отца и тревожась, что его больное сердце не выдержит такого напряжения.
Филип был похож на каменную статую, но цвет лица изменился к лучшему.
— Теперь речь пойдет о личных делах, особенно о Мэтью Фарреле. — И намеренно вызывающе добавила:
— Надеюсь, ты сумеешь спокойно выслушать меня?
— Да, — бросил он. Чуть смягчив голос, Мередит сообщила:
— Когда я обнаружила, что именно он купил хаустонский участок, сразу же отправилась к нему домой, чтобы объясниться. Но Мэтта дома не было. Я застала только его отца, который велел мне держаться подальше от Мэтта и обвинил в том, что я стараюсь разрушить его жизнь и что одиннадцать лет назад я сделала аборт.
Филип сцепил зубы, но Мередит спокойно продолжала:
— Тогда я поехала к Мэтту на ферму, и вместе мы сумели обнаружить, что ты сделал с нами, включая запрет видеть меня в госпитале. Правда, у меня было время подумать, — добавила она, печально улыбаясь, — и я поняла, что ты, очевидно, был уверен, будто защищаешь меня от человека, которого считал охотником за приданым, авантюристом, пытавшимся обманом пролезть в наше общество Тебе не следовало вмешиваться в мою жизнь, отец. Я любила его и так и не сумела пережить боль от сознания того, что он мог бросить меня и ребенка. Поверь, ты ранил меня куда больнее, чем это когда-либо удалось бы Мэтту. Но ты, конечно, не хотел этого, — вздохнула она, пристально глядя в ожесточенное лицо отца.
Филип не шевельнулся и не сказал ни слова. Мередит покачала головой:
— Через неделю после моей поездки к Мэтту того мошенника адвоката, которого ты нанял, арестовали, и он начал называть имена клиентов, что и вызвало такое волнение в прессе. Все газеты кричали обо мне, Мэтте и Паркере. Мэтту пришлось внести за него залог и увезти подальше от репортеров. Мы пытались спустить скандал на тормозах, поэтому и дали пресс-конференцию, где делали вид, что все хорошо и наши отношения по-прежнему остаются дружескими. Но, к несчастью, на прошлой неделе мы решили отпраздновать день моего рождения, и Паркер слишком много выпил… словом, завязалась драка, и мы снова попали в газеты. Это почти все, что я могу сказать, — докончила она, отчаянно пытаясь принять шутливый тон, — если не считать того, что после пресс-конференции покупатели валом повалили в магазин, так что, возможно, репортеры сделали нам неплохую рекламу.
Но отец не улыбнулся, а когда наконец заговорил, голос его дрожал от недоверчивой ярости.
— Ты разорвала помолвку с Паркером?
— Да.
— Из-за Фаррела?
— Да, — повторила Мередит и с абсолютной убежденностью добавила:
— Я люблю его.
— В таком случае ты безмозглая идиотка!
— И он любит меня.
Отец вскочил со стула, презрительно кривя губы:
— Этому чудовищу не нужны ни ты, ни твоя любовь! Все, чего он добивается, — отомстить мне!
Тон его ранил больнее слов, но Мередит не отступала: