Райгебок
Шрифт:
Мешки наполнялись. Райгебок лишь изредка на мгновения приоткрывал поочередно то один глаз, то другой, чтобы совсем не терять ориентацию под водой. После нескольких минут он повернулся и быстро пошел обратным путем. Высунув голову на поверхность, он отдышался и вновь вернулся к стоявшей на дне Нольфа телеге. Все его тело было усыпано угрями-светометами как пиявками. Это было отвратительно, Райгебок испытывал чувства невероятного омерзения и поэтому продолжал работать с закрытыми глазами. Ну и просто оберегал глаза от острых зубов.
Вскоре он еще раз выходил набрать воздуха.
Наконец
По мере того как угри-светометы умирали, наглотавшись воздуха, они гасли, их змеевидные тела утрачивали свечение и они становились просто серым мясом. Обождав пока гудение «пчелиного улья» стихнет, Райгебок сорвал с себя их всех и только тогда открыл глаза. Он все еще стоял по колено в воде, вокруг него на поверхности плавали дохлые змеевидные угри, погасшие, неопасные, потерявшие свою испепеляющую силу. Много мелких зубов осталось у монстра под чешуей, их еще предстоит долго и изнурительно выковыривать, но это пустяк.
Райгебок дрожал, ему было противно. Пусть кожа не чувствовала боли, но душа съеживалась в комок от того, что происходило. Не у каждого человека выдержали бы нервы.
А ведь Райгебоку не было еще и тринадцати лет.
Отвезя телегу на сухой берег, он оделся и потопал подальше от сверкающего Нольфа, в котором продолжали копошиться бесчисленные встревоженные угри-светометы. В сосновый лес, туда где за валуном его ожидали мальчики. Он бросил прощальный взгляд на противоположный берег и скрылся за сосновыми стволами, следуя по той же колее, что пришел сюда. Плотно завязанные телячьи желудки светились изнутри, угри-светометы извивались внутри них, булькали, копошились. Желудки-мешки ворочались, двигались, те что сверху грозились упасть на землю. Было неприятно.
Райгебок вернулся к валуну, где оставил мальчиков и обнаружил только Скауская. Тот сидел, поджав колени и обхватив их руками. Рядом лежал раскрытый узелок со взятой из дома едой, чуть в стороне – другой провиант, что они брали в дорогу. Райгебок с трудом ворочая языком, спросил, где его братик Райгетилль, на что Скаускай, ни слова не говоря, указал на пятно на траве, клинков в десяти в стороне от валуна. Монстр отпустил телегу и подлетел к этому пятну. Это несомненно было живое существо, только после попадания в него луча угря-светомета оно стало обугленным мясом и черной сажей. Ошметки жареного покрывали все вокруг зловонной еще горячей кляксой.
– Это он, – произнес Скаускай без всякого выражения и, ослепленный шоком Райгебок упал на колени. Он заревел, из глаз брызнули горячие
Зачем? Зачем Трусливые Создатели позволили это сделать с маленьким мальчиком, не совершившему за свою столь недолгую жизнь ничего плохого? Почему именно так? Чем провинился Райгетилль? Тем, что гонял воробьев во дворе, да дудел в купленную отцом свистульку? Или тем, что махал деревянной палочкой на манер лихого королевского мечника, чем приводил в замешательство соседского теленка? Это, по мнению Трусливых Создателей и есть повод для такой страшной смерти маленького ребенка?
Из пасти Райгебока исходили поистине нечеловеческие звуки, широкая сильная спина содрогалась от плача. Горе и скорбь затмили его душу, и он поклялся самолично растерзать любого Трусливого Создателя, который когда-либо предстанет перед его очами. Если, конечно, они осмелятся предстать.
Если, разумеется, они есть.
До этого момента Райгебок был из тех, кто верил в их существование и посему просто не понимал их поведения и принципы сотворения этого мира. Все говорило о том, что их просто нет, иначе бы они такого не допустили, будь у них хоть крохотная капля совести. Может быть они бездушные? Зверские варвары, создавшие этот мир только ради того, чтобы медленно его уничтожать и сладострастно сверкать глазами, наблюдая за разного рода убиением и умиранием своих маленьких игрушек-людишек? Так получается?
Райгебок рыдал. Он никогда еще так не рыдал, потому что его тринадцатилетняя судьба пока избавляла его от потери близких людей. Настолько близких! Он кричал и урчал что-то нечленораздельное, скреб траву и землю. Закапывался мордой в уже остывающее мясное месиво.
Вдруг он услышал свист откуда-то сверху. Подумав, что это очередной луч угря-светомета, пущенный по птице или по какому-то древесному грызуну, Райгебок не стал задирать голову. Но свист повторился, а за ним звонкий детский оклик. Ребенок звал Райгебока и тот в изумлении поднял полные слез глаза наверх. Там, среди сосновой хвои, на одной из веток сидел его братик. Живой! Невредимый!
– Райгебок! – кричал он старшему брату. – Ну ты чего не слышишь-то? Я тебя уже изо всех сил зову!
Монстр, не веря своим глазам, машинально спросил на своем невнятном языке, что, мол, он, Райгетилль, там делает.
– Я залез посмотреть на Нольф! – ответил с веток младший брат. – С земли ничего не видно. А от сюда… Красота! Видно все как на ладони! Я вижу Нольф, Райгебок! Теперь я знаю, каков он!
– Брат! – позвал монстр. – Нельзя! Лучи! Смерть!
– Нет, все в порядке! – крикну сверху Райгетилль. – Я спрятался за ствол, угри меня не чуют!