Райское Местечко

Ардин Михаил

Мелисса откинулась на стуле и закурила. Какое-то время мы молча наслаждались приятным вечером и закатом над океаном. Высоко в небе уже появились первые звезды.

Мелисса первой нарушила молчание:

– Завтра я расскажу тебе, почему на Корнезо мамы пугают детишек непослушной бабочкой, а сегодня ты свободен, отдыхай.

– Мелисса, а могу я вас кое о чем спросить?

– Если не по службе, то – конечно.

– Мелисса, в гостиной моего коттеджа висят две картины Ольги Маковской, о которых я раньше не знал,- начал я осторожно.

– А что, ты знаешь все ее картины? – спросила Мелисса со странной интонацией.

– Я

думал, что знаю, хотя иногда из частных коллекций вдруг появляются новые, ранее неизвестные. Но как только они попадают в каталог Сети, я отслеживаю.

– И что, они тебе нравятся? – интонация Мелиссы была все та же.

– Да. Конечно, мне нравятся многие художники, например, почти все импрессионисты, Грачев, Каменски, Уайдлер. Но картины Маковской – совершенно особенные, их я люблю больше всего. Не знаю, в чем дело, но они действуют на

меня очень сильно. Хотя я и не все понимаю.

Мелисса молчала.

– А может, у вас есть еще ее работы? И потом, я обратил внимание, что в моем коттедже на полке лежат «пушистик» и раковина, оригиналы к натюрмортам. Как вы их достали?

– Легко.

– Ну да. Вы, наверное, были знакомы с Маковской?

– В каком-то смысле.

Мы помолчали.

– Мелисса, простите за назойливость, но, если у вас есть еще ее картины, может, вы мне их покажете?

Она вздохнула и со смешком сказала:

– Так они действительно тебе нравятся? Ее работы? Ну, пойдем.

Мы прошли гостиную, на стенах которой не висело ни одной картины, и через холл по длинному коридору попали в большое помещение со стеклянными стенами и потолком, тоже наполовину прозрачным. Эта часть дома была сейчас в тени, и в комнате царил полумрак. Пахло красками и какой-то химией. Мелисса зажгла яркий свет. Помещение оказалось мастерской. Стеллажи, уставленные разнообразными предметами, столы с разбросанными красками и кистями, подрамники с натянутыми холстами, мольберты. Картины без рам, повернутые к стене.

– Так тебе нравятся мои картины? – опять с усмешкой спросила Мелисса и начала разворачивать картины ко мне лицом. Это были «Виды из окна», которых не было в каталогах, картины, которые я никогда раньше не видел.

Наконец она сняла ткань с одного из мольбертов, на котором стояла незаконченная картина, и я прозрел.

– Так Маковская – это вы?!

– Я думала, ты догадаешься чуть раньше. Вот что значит – совершенная легенда прикрытия! Тебе действительно в голову не приходило, что никакой Маковской вообще не существовало?

– Нет, никогда.

– И даже когда лет через сто после ее «смерти» стали появляться все новые неизвестные ее картины?

– Нет, даже в разговорах никаких сомнений ни от кого никогда не слышал.

– Вообще-то я попалась в собственную ловушку. Я слишком рано ее «погубила». Понимаешь, селферам часто необходимо появляться в обществе в качестве обычных людей, и иногда – людей достаточно известных. Этакий вариант Гаруна аль Рашида. С этой целью мы выбираем себе время от времени какие-то маски, поддерживая иллюзию реально живущих людей. Сейчас моя маска, как ты видел, Надежда Назарова, молодая балерина, уже получившая некоторую известность.

Мелисса, очевидно, скромничала. Назарова была уже признанной звездой.

– «Маковская» была не просто моей очередной маской. Еще в детстве я подавала большие надежды в живописи,

и когда окончила школу, то долго колебалась, куда поступать: в Академию художеств или в университет. Наконец я сообразила, что рисовать смогу в свое удовольствие и без академии, а получить ответ на вопрос «как устроен мир» без серьезного образования невозможно. Первые работы из серии «Вид из окна» были написаны очень давно, еще до Эпохи Глобальных Эпидемий, но они погибли, когда я… – тут Мелисса запнулась,- в общем, в период войн за передел мира после эпидемий. И когда мне понадобилась очередная маска… Нет,- поправила себя Мелисса,- на самом деле, когда у меня появилось свободное время, мне захотелось рисовать, и я решила сыграть роль художницы. Потом в определенный момент мне надоела моя серия, и Маковская исчезла. Но через некоторое время у меня опять начали появляться какие-то идеи. Когда новых картин стало много, я решила устраивать «появления из коллекций». Очень неудобно, но не моту придумать никакого другого варианта.

– А почему нельзя просто объявить правду?

– Алекс, я тебе сегодня уже говорила о чувстве уязвленного самолюбия миллиардов. Понимаешь, эволюция человека как разумного вида достигла критической точки где-то в двадцатом веке. Это было время массового расцвета талантов, массового появления первых Потенциалов, большинству из которых, к сожалению, не суждено было стать селферами. Чуть ли не целое тысячелетие после этого периода человечество разбиралось с идеями и следствиями идей, родившихся в двадцатом веке. А многие «новые» идеи оказывались забытыми, в свое время не востребованными, теориями и изобретениями. Но главное, что в двадцатом веке человечество начало распадаться фактически на два подвида, поскольку именно с этого периода интеллект стал основным фактором полового отбора.

– Результат сегодня очевиден,- Мелисса усмехнулась,- хотя и не осознан большей частью общества. Двадцать пять процентов населения составляют интеллектуалы, известные как «специалисты», а семьдесят пять – остальные. И эти части общества не смешиваются между собой, более того, они все больше и больше расходятся и генетически, и в образе жизни. Надо сказать, мы прилагаем большие усилия, чтобы факт разделения человечества по уровню интеллекта не бросался в глаза. Слишком хорошо из исторического опыта известно, какие социальные последствия могут иметь место при осознании широкими слоями общества того или иного вида неравенства людей. Даже термины «специалист» и «универсал» придуманы именно с целью маскировки истинного положения вещей. Не случайно очень большая часть специалистов – это психологи и социологи, которые работают именно в области общественных отношений.

– Те, кого мы называем «специалисты»,- продолжала Мелисса,- являются и «источником» Потенциалов и творческой силой в обществе. Понятно, что наиболее яркие достижения, как в науке, так и в искусстве, принадлежат именно Потенциалам и селферам. Ведь талантливый человек талантлив во всем. Но осознание обществом этого факта будет иметь чрезвычайно неприятные последствия. Поэтому большинство селферов занимаются искусством под видом обычных людей, часто даже якобы «универсалов». И мы никогда не выступаем в спортивных соревнованиях,- Мелисса рассмеялась,- потому что это просто нечестно. Но наука и искусство – это другое дело, это мы себе позволяем.