Разбитая наковальня
Шрифт:
– Ты знаешь нас, – заключил тяжело Улулад. – Откуда? Мы ведь тихие.
– Из легенд, оставленных мне праотцами, я ведаю о вас: о девяти нелюдях, что несут чужую волю.
– О нас слагают легенды? – с искренним удивлением вопросил Дэнда у брата. – Владыке это не понравится…
– Вы бережёте своего господина, как калека бережёт единственный зрячий глаз, ведь без него вы будете слепы и убоги!
– Советую следить за языком, мастер, – перебил кузнеца Дэнда. – Я наслушался сегодня наглых слов, и терпение моё подходит
Сёстры, не видя себе места, лишь стояли и смотрели, светлая мысль подло бросила их в этом непростом положении.
– Осядет здесь сундук с мёртвыми клинками до ночи трёх лун, – повторил Дэнда, направляясь с товарищем к выходу, – и явятся из него три орудия-шедевра для трёх сильнейших из свиты. Ваш род – не помощник в изготовлении, – припомнил Дэнда условие Игны, – полагайтесь только на свои навыки да добрый совет отца. За каждый шедевр уплачено будет золотом. Остатки колдунова железа вам в довесок к щедрой награде.
– А если не справимся?
– А коль неудачна работа будет, – оскалился Дэнда, – то сожжём мы и вас, и весь Киррик, пощадив отца и других родных вам кровью.
– Что?! – уже Игна сжала кулаки.
– Таков договор.
Странники перешли порог, открываясь зимним холодам. Делец негромко взвизгнул, когда защитные чары яростно вцепились тому в ногу. Оправившись от магической ловушки, он лишь ухмыльнулся.
– До встречи, мастерицы.
Улулад закрыл за ними дверь, и две фигуры, вновь укутав лица, растворились в стенах вьюги, не оставив даже следа на снегу.
Немота упокоенных осела в застывшей кузне, всё семейство стояло неподвижно, как обращённое в лёд трёх рек. Регол Стук, не выпуская орудия, будто смотрел вслед тварям. Ещё немного – и он ринется в погоню, но страх за дочерей и неуверенность в собственных силах сковали его.
Зань очнулась первой. Она усадила отца на ступени, освободила от молота, принесла ему кружку холодного, что всегда вносило ясность в потемневший разум, коснулась колючей щеки, чтоб поймать одинокую слезу.
– Не горюй, отец, – успокоила она его, – не бойся.
– Да как же не горевать, доча?.. Боязно мне, стужа в душу проникла…
Ленна, повторив за младшей, пришла с сухарями и сметаной. Она смахнула вторую слезу.
– Не вини нас. Знали мы, за что брались, да не углядели всего.
– Себя, дурака, виню, и только себя, – бормотал уже не мужчина, а лишь старик разбитый. – Не уследил, не углядел…
Игна, очнувшись, отогнала прочь мысли грустные и отчаянные вместе с последней отцовской слезой. Она зажгла свечу, что разлеглась воском на шандале. Свет вновь вернулся в дом мастеров.
– Почему ты не говорил о них? – вопросила она.
Тише шёпота стал мастер:
– Я говорил… В легендах праотцов наших они зверьми ходили, не людьми… Глаза, полные лунного света, кожа да шерсть алая, кровь проклятая… Теперь я знаю: твердили предки про нутро, а не про поверхность.
В дрожи света отец и дочери вернулись во времена подзабытого в труде детства, когда образы чудные с лёгкой руки в ночи оживали: волк мёртвый, хищная кошка и пронырливый крыс.
– Они будто сошли со страниц старых, как наша наковальня, книг, – продолжил Регол. – Алые слуги являлись людям в холодные ночи, но то было так давно, что кажется лишь выдумкой заскучавших стариков…
– Насколько они честны, отец? – спросила Игна, поглядывая на сундук с Драконьей Гибелью.
– Алая свита держит слово. Всегда. Их создатель – делец жестокий, но не бесчестный. Лгать его тварям не положено, молчание и недомолвки – вот их удел. Даже в речах у них нет свободы, но каждое ваше слово они извратят, если нужно.
– Значит, и про демонов они не солгали?
Удивлённо посмотрел отец на сестёр, и те поведали ему то, что рассказали неохотно гости. Тогда потерял Регол дар речи на добрую минуту, если не на две.
– Вы поступили храбро, дочери мои, – вновь очнулся от дум кузнец. – В страшное дело впутали вас эти существа, но ради цели высокой. Тот опыт, что принесёт сей заказ, пригодится всему роду человеческому. Из остатков Гибели Драконьей скуёте вы ещё дюжину орудий против демонов.
– Но как же нам сотворить шедевры? – поинтересовалась Ленна. – Мы знать не знаем, как из колдунова железа ковать мечи.
Отец не без помощи сестёр поднялся. Проверив дверь, знаки, что тянулись под порогом, он встал к наковальне, как если бы хотел приняться за работу. Поочерёдно, осколок за осколком, он разглядывал содержимое сундука, сближая металл с огнём свечи.
– Заказ чудовищ непрост. Вы не обратили внимания, но среди обломков есть работы не только древние, но гораздо новее. – Один кусок он чуть погнул о наковальню. – Это – следы предшественников ваших, чей малый опыт и неуверенность погубили будущие клинки, а впоследствии – их несостоявшихся авторов.
Сёстры помрачнели: не разглядели они изделий кривых да недавних, что на самом дне сундука были спрятаны. Вновь обожглись они о хитрость алого дельца.
– Но не волнуйтесь, дочери мои, – поспешил мастер успокоить учениц. – Луны встретятся в трёх углах лишь через девятнадцать лет. Этого времени вам будет достаточно, чтобы постигнуть тайны, ушедшие в века.
– Где нам искать мудрости, отец?! – воспряла Игна. – Мы хоть сейчас отправиться за ней готовы!
Регол молча подошёл к горну, что под чарами Дэнды совсем остыл. Взяв кочергу, он принялся вычищать золу да мёртвый уголь. Закончив, отец Стук достал из ящика стола пергамент, поднял один из угольков и, возложив пустой лист на днище горна, второй рукой начал быстро вести по нему полосы. Очень скоро черты угля обрисовывали в себе пропуски, что постепенно собирались в знаки и символы, не ясные никому из сестёр.