Разбойник Чуркин. Том 1

Пастухов Николай

Так одним злодеем в Богородском уезде стало меньше.

Новиков судился за кражи и за сбыт фальшивых денег; участвовал ли он в убийствах, о том знал он только сам.

Весть о поимке Новикова быстро распространилась по Гуслицам, но она ничуть не успокоила их обитателей: под рукою у Чуркина оставалось ещё много его приверженцев, которые всё-таки наводили страх не только что на Гуслицы, но и на другие, более отдаленные местности.

Все, бежавшие из острогов и из Сибири, шли в Богородский уезд под крылышко Чуркина и,

конечно, находили в нем своего атамана, который приискивал каждому из них пропитание, одежду и давал работу.

Однажды Василий Чуркин, в глухую полночь, пробирался Дубровским лесом, в свою деревню Барскую и шёл он, не спеша, вслушиваясь в шорох ветра, вдруг он остановился и, приложив ухо к земле, стал прислушиваться, затем быстро поднялся на ноги, сошёл с дороги и спрятался за кустами. через несколько минут, он увидал поравнявшегося с ним человека и окликнул его:

– Кто идёт?

– Я, – ответил, тот.

– Говори, а не то убью!

Человек тот остановился, и молчал. Чукин вышел к нему, поглядел пристально ему в лицо и спросил:

– Ты здешний или нет?

– Нет, а на что тебе?

– В последний раз спрашиваю, кто ты?

– Никифор Иванов, из села Бисерова.

– Куда идёшь?

– Сам не знаю, без дела нахожусь.

– Чуркина знаешь?

– Слыхал об нем, а не видал.

– Каков он человек?

– Хороший, нашего поля ягода.

– Значит, ты бывалый?

– Ещё бы, в острогах сидел.

– За что?

– Конечно, за добрые дела, – крал.

– А если бы ты встретился с Чуркиным, пошёл бы под его команду?

– Почему не пойти, верным слугою был бы ему.

– Ну, вот, я – Чуркин, видишь?

Никифор Иванов покачал головою, поглядел на него и сказал:

– А ты меня не обманываешь?

– Не веришь, так пойдём со мною, я тебе докажу, что правду говорю.

– Мне всё равно, води – куда хочешь, я только что из острога бежал, видишь, на мне и шапка-то арестантская, – сказал Никифор, сняв с головы круглую острожную шапку с известным знаком и подал её Чуркину.

– Вижу, брат, и верю, что ты мне годишься.

Новые знакомцы ускорили шаги и к свету пришли в деревню Барскую. Чуркин ввёл Никифора в свой дом, где последний уверился, что судьба действительно свела его с тем человеком, о встрече с которым он только и мечтал.

– Здесь нам не опасно будет переночевать? – спросил гость. – А то я устал, отдохнуть хочется.

– Спи, брат, покойно, как у себя дома, цел будешь, – успокоил его разбойник. – Закусить не хочешь ли? – прибавил он.

– Если будет милость, покорми: целый день куска хлеба во рту не было.

– Вместе поужинаем. Матушка, подай нам в светлицу чего-нибудь перекусить, – сказал разбойник, затем вышел с ночлежником в сени и повёл его по лесенке к верху.

Взобравшись на чердак, Василий вынул из кармана огарок стеариновой свечи, зажёг его, отворил светлицу и расположился в ней,

как в своём кабинете; мебель этого помещения состояла из небольшой кровати, столика и скамейки для трёх человек. Вскоре старуха принесла им ужин; они быстро убрали его в желудки и, не входя ни в какие разговоры, улеглись на покой.

– Завтра я тебя рано разбужу, – сказал Чуркин своему новому знакомцу.

– Делай, как знаешь, мне хотелось только кой о чем с тобой переговорить, потому как дельце одно на примете есть.

– Ладно, спи; утро вечера мудренее, – окончил разговор разбойник, закуривая свою трубочку на сон грядущий.

Не успела ещё подняться с земли роса, Чуркин уже был на ногах, разбудил Никифора, накинул на плечи свой жёлтый халат, вышел на двор и повёл Никифора в задние ворота, затем обогнул задворками деревню, вышел на тропинку, оглянулся кругом, и они скрылись в лесу.

– Куда же мы идем? – спросил у него Никифор.

– Ступай за мной и молчи, заметил ему разбойник.

Долго шли они по лесу, раздвигая руками ветви кустов и пугая собою пернатых их обитателей; но вот разбойник остановился, достал из жилетки свисток, и по лесу раздался свист, перекатываясь с одной поляны на другую. Не успел он ещё замереть вдали, как на него где-то вблизи послышался такой же ответ. Чуркин, подобрав полы своего халата, направился вперёд и дал ещё свисток; ему ответили таковым же, и через несколько минут они очутились в непроходимой чаще ельника; пройдя саженей триста, они вышли на поляну той чащи, где увидали несколько человек, принадлежащих к шайке разбойника, с есаулом Сергеевым. Чуркин, подойдя к ним, сказал:

– Здорово, ребята!

– Здравствуй, Василий Васильич; это кого ещё ты привёл к нам? – спросил Сергеев, оглядывая с ног до головы Никифора.

– Новобранец – малый, кажись, нам подходящий, ответил Чуркин, сбрасывая с плеч халат и, разостлав его на траве, растянулся на нем.

– А из каких он?

– Не из важных, из острога ушёл, а сидел за кражи.

– Ну, приятель, усаживайся поближе к нам, да рассказывай, как с атаманом встретился? – ласково сказал Никифору Сергеев.

– Прежде всего вы угостите его винцом, видите, небось, исхудал он, язык-то у него после стаканчика-другого и поразвяжется, – проговорил Чуркин.

– Евсей, давай сюда вина, – скомандовал есаул широкоплечему рыжему разбойнику.

Тот отошёл в чащу, и не прошло пяти минут, как на зелёной мураве, покрытой, вместо скатерти, серым зипуном, появилась четвертная бутыль хлебного вина и закуска, состоящая из хлеба-соли с солониной.

«Однако живут-то они хорошо», – подумал Никифор, поднося ко рту налитый ему большой стакан вина.

– Пей, брат, на здоровье: у нас этого добра хватит, сказал Сергеев. – Никифор выпил.

– Пьёт хорошо, стакан-то как огнём выжег, – сказал Евсей, наполняя снова чарку и поднося её Сергееву.