Разбуди меня
Шрифт:
Вздыхаю.
— Это все очень сложно объяснить, малыш. Но ты должна знать, что я тебя очень люблю. И если я вдруг не смогу приходить, то только потому, что меня кто-то не пускает к тебе. Но в сердце я всегда с тобой.
— Пьиходи… — просит Тико.
— Тебя никто не обижает, моя маленькая?
Отрицательно крутит головой. Потом задумчиво замирает, накручивая кудряшку.
— Конфетов не дают… — грустно.
— Безобразие! — осуждающе цокаю я, улыбаясь. — Я ещё принесу.
— Тико! —
Мы испуганно вздрагиваем.
— Что ты там делаешь? — голос становится ближе.
— Скажи что здесь была кошка… Кошечка… — нервно шепчу я. — Она была рыжая и убежала в лес.
Тико снова выставляет губки в ячейку решетки.
Чмокаю.
Шелест шагов. Метнувшись, прячусь за густой куст у забора. Зажмуриваясь и съеживаясь. И закрываю ладонью рот, не дышу, боясь шелохнуться.
Тихо.
— Тико… Что ты делаешь тут?
— Я смотьела кофечку.
— Какую кошечку?
— Выжую… Она убежава в лес, — невинно врёт дочка. — С ней быв маленький котёночек, папа. Девочка…
О, нет-нет, малыш! Не фантазируй! Остановись на кошечке! — умоляю про себя.
— Да-а-а? — заинтересованно. — А откуда ты узнала, что этот котёночек был девочкой.
— Потому что он любил свою мамочку. Кофечка не хотела его бвосать… — голоса удаляются.
— Может быть, у этого котёночка был синий бантик?
— Котеночки не носят бантик…
Конспиратор из Тико так себе. Она фантазёрка.
— И что кошечка сказала котенку?
Нет-нет-нет!!
— Она сказава — мяу, папочка! Она вже кофка…
— Что это означает?
— На кофкином это означает… ты мое чудевсное совнышко.
— М-м…
Срываюсь в лес. Прячусь за толстый ствол, выглядывая и наблюдая издали. Здесь возвышенность и все прекрасно видно.
Эльдар говорит с охраной, поднимая Тико на руки.
Мне не стоит сюда приходить. Эльдар не дурак. Но я не могу удержаться.
Эльдар выходит за ворота и идёт туда, где кусты и наша сетка, через которую мы встречаемся с Тико.
Разворачивается. Смотрит на лес. А мне кажется на меня.
— Татико! Если ты здесь… Ты можешь прийти сюда открыто!
— Рассказывай сказки… — цежу я.
Если я зайду, то уже не выйду. И наверняка мне придется. Но еще немножечко свободы!.. Совсем чуть чуть…
Это его люди приезжали тогда? Или — фейсы?
Я распята между ними. Но ничего! Я обязательно что-нибудь придумаю.
Иду домой. Ищу в себе энтузиазм и энергию. Потому что депрессовать надо тогда, когда ты заперт в четырех стенах и ничего не можешь. А я свободна и могу!
Что будешь делать, обезьянка? Выкрадешь дочь?…
Пока что рано думать об этом. Как это не грустно.
Поэтому я думаю о моем Митяе.
И сердце моё стучит, радуясь старому другу.
Ах какой! Красавец стал. Мужчина! Мне гордо за него.
И может, самую крошечную капельку жаль… В груди щемит. Я даже не могу понять почему. Быть может потому, что понравился мне… Чуть больше, чем друг. Но это ерунда. "Митяй" — это гораздо круче и важнее, чем симпатия к мужчине, верно? Тем более к чужому.
Вот эта чертова любовь — она ничего не стоит. Эльдар тому пример. Я зареклась, наверное.
А Митяй — он как старинная родня. С ним рядом я "дома".
Девочка его очень хорошенькая, да?…
Морщусь. Фу, какая гадость, твое лицемерие, Тати. Фу-фу-фу! Тебе не идёт!
Девочка его тебе не понравилась! Размазня невнятная! И все внимания его ты хочешь только себе. И ревнуешь, как Отелло, ко всяким невнятным девочкам.
А вот, да!
Митяй всегда был моей собственностью. И первым моим мужчиной. Не в смысле какой-то там страсти, нет! Но как мерило преданности и рыцарства, полного великодушного принятия моей девчачьей капризности и самодурства. Обожать!
Я всех дальше мерила по нему и подруг и друзей. Поэтому у меня их и не было.
И сейчас возвращаясь домой, я ною от раздражения, что не могу как девчонка бежать к нему. Ничего не поделать. Взрослая жизнь вносит свои коррективы.
Ах, как бы мне хотелось познакомить Тико и Митяя. Но… Этому не бывать. Это — какая-то совсем другая версия реальности.
Врастаю в землю, не доходя до дома.
На дороге, у моих ворот, оперевшись на капот тачки и сложив на груди руки — мой следак. Зольникова. Зараза…
Глава 9 — Оплакивать
Мы с Кирой все больше молчим. Обоим неловко.
Спали отдельно. Я у себя, она на диване в гостиной. Не пришла ко мне…
Я рад, на самом деле.
Было бы в разы тяжелее, если бы пришла.
С утра свалил сразу в сад.
Кира ещё спит. Она полуночница, а я жаворонок. Среди военных сов не бывает. Перевоспитывают очень быстро!
Обещал себе начать заниматься, Литвин? Вот, давай… Нехер волю расхолаживать. Она тебе сейчас, может, ещё больше будет нужна, чем раньше.
Канат…
Кольца…
Невысокий рукоход. Друзья переварили высоту так, чтобы держась руками, ногами я стоял на земле.
И вот я стою, пытаясь делать шаг за шагом. Не чувствуя нихрена и волоча ступни по земле. Опереться на них и встать не вариант, колени ватные. Но я, мокрый от напряжения, упорно "иду", волоча ноги.
В доме такая атмосфера, что находиться там тяжело.
И я тяну, не желая возвращаться. Хоть бы Тати, что ли в сад вышла. Но дом ее словно опять вымер. Ни шороха, ни дымка…