Разбуди меня

Рам Янка

С любопытством впивается взглядом в жирных лоснящихся пиявок.

Крутит баночку.

— Пиявки?

— Да-а-а… Кровь пьют.

— Ква-а-асные… — с восторгом.

Нет, ну это просто какой-то пиздец! Испытание моей кукухи!

— Блиц-опрос. Поехали. Винни-Пух или Тигра?

Татико любила Тигру.

— Тигва.

Вспоминаю нашу детскую считалочку, которую слышал только здесь, в деревне.

— "На златом крыльце сидели:

Мишки Гамми, Том и Джерри,

Скрудж

МакДак и три утенка,

Выходи, ты будешь…" — щелкаю ей пальцами, предлагая закончить.

Сейчас дети не смотрят эти мультики, да?

— … Понка! — радостно.

— Ещё вопрос!

Это вопрос из прошлого. Современный ребенок не может этого знать!

— Что такое фильмоскоп?

У бабушки Татико был старинный фильмоскоп. Мы обожали в темноте крутить пленки.

— Мувтики на ленточке! — растопыренными пальцами показывает на стену как проектор фильмоскопа.

— Мля… — растираю горло. — Последний! Что такое тклапи?!

Тклапи из сливы готовила бабушка Татико. Мы обожали…

Задумчиво хмурится.

— Не знаешь?! — обличающе дёргаю бровью.

— Твевдое валенье! — задирает нос.

— Черт… Действительно, твердое. Всё, я сдаюсь.

Это Татико!

Наклоняюсь к ней ближе, смотрю в глаза.

— Ты точно настоящая?

Пожимает плечами, растопыривая пухлые пальчики.

— Ладно.

Падаю на кресло у столика.

Татико стоит в своей греческой тоге, с увлечением суя карандаш пиявкам сквозь марлю.

Набираю Йоду… Недоступен. Психа — недоступен. Уехали уже? Зольников! Ну-ка…

Ставлю на видеосвязь.

— Привет, дружище! — сидит на диване.

— Так, Ванька, мне нужна не предвзятая трезвая кукуха. Что ты видишь?

На заднем фоне Диляра в перчатках беспощадно мочит грушу.

Переключаю камеру на Татико.

Присвистнув в стиле мультяшного волка, увидевшего красотку, Иван выдает:

— Вау! Вижу прекрасную рыжулю! Где взял такую красотку, колись!

Так, значит, и моя кукуха в порядке. Девчонка реальная.

В кадре появляется перчатка Диляры, беспощадно вжатая в скулу Ивана.

— Ты охренел, Зольников? — наезжает на него.

— Иди сюда! — заваливает ее к себе на колени.

Сует ей телефон.

— А-а… Ну ладно, живи пока. Эта реально — прекрасная.

— Стой-стой! Яра! — торможу ее попытку смыться. — Я ее нашел в лесу. Что делать, если ребенка нашел? Ты же должна знать?

— Хм… Звони вашему участковому. И срочно. Удерживать у себя ребенка не сообщив в органы — нарваться на претензии родителей во всяком дерьме.

— Понял, ладно.

Номер участкового я не знаю. Поэтому звоню сразу тётушке, объясняя, что нашел девочку. И с просьбой

сбегать в участок.

— Что же мне с тобой делать, Татико Сударская? — двигаюсь на костылях, разглядывая ее то с одной стороны, то с другой.

— Тико… — прикусив губу, гоняет карандашом пиявок

— А… Фамилия у тебя "папина", да? — вздыхаю я, вспоминая разговор со взрослой версией.

— Ма-ми-на… Аха! — ликуя поднимает одну пиявку на карандаше.

Но та шлепается снова в воду.

— Что?! — роняю один костыль, хватаясь рукой за косяк.

— А маму как зовут?!

— Та-ти-ко.

Глава 23 — Я не поверю глазам твоим

— А я то думаю, "и чего я в тебя такой влюбленный?", а ты… мамина.

С восторгом разглядываю ее словно в первый раз.

— Ну надо же… — разминая ком, тру горло. — Татико и Тико, да?

— Ага…

— Как же так вышло, что ты осталась одна в лесу?

— Шва… шва… — продолжает играть с пиявками.

— А куда ты шла?

— К маме.

— Ну конечно. Естественно. А откуда ты шла?

— От папы…

— А.

Словно ледяное ведро на голову.

Да, Танго, у детей бывают папы. И Тико не почкованием появилась. Хотя, я бы зуб за это не поставил. Потому что сходство такое, словно почкованием.

— Папы… — хмурясь, киваю я.

Ох, Тати… А-а-а!! Зачем так?

Хоть бы кольцо носила, чтобы башню не рвало мужикам!

А ведь это не я ее в постель затащил, а она меня. Зачем?

А с ним так — зачем?..

Ох, Тати. Нахуевертила ты, милая, как обычно. А я как обычно отгребу теперь… ебанных чувств!

— Севдишься? — с опаской косится на меня Тико.

— Ну что ты… — смягчаюсь я, треплю ее кудряхи.

— У папы такие есть, — поднимает шестигранный кубик с нард.

Тати хорошо играет. Нет. Хорошо играю я. А она просто меня выносит насухо!

Муж научил?

Я начинаю кровоточить внутри от ревности и чувства потери, как от реального ранения. Больно и силы покидают, в ушах шум и крыша едет…

"В этой жизни не судьба".

И я бы пожалуй забил хуй и поконкурировал. Потому что если все заебись у них, она бы, во-первых, тут не тусовалась, сама по крышам провода не чинила, во-вторых, ну… не трахаются влюбленные в мужа женщины с друзьями детства. Херня это.

Но маленькая Тико обезоруживает… Эта конкуренция будет против неё?

— Тико, ты любишь папу?

— Коневшна…

Конечно, Танго, конечно…

Меня скручивает как от удара в живот.

Бля-я-я…

— И маму.