Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
Шрифт:
– Потрясающе… – шептал он, с трепетом оглаживая гладкий с ложбинкой валун. – Боже, как прекрасно…
Тут Никита запнулся.
– Нет, я понимаю, – торопливо добавил он, вскидывая голову. – Вот это… – Кляпов простер руку к ближайшему резному небоскребу, похожему на гигантскую оплывшую свечу. – Это грандиозно, это впечатляет. Но это… – Он снова огладил с нежностью молочно-белую гладкую поверхность. – Как хотите, а это гениально.
Никита еще раз обласкал камушек и выпрямился. Далее улыбка медленно начала сползать с лица Никиты Кляпова.
Рука Никиты взметнулась привычным жестом к лицу, чтобы сорвать очки, – и замерла на полдороге. Срывать было нечего.
– Сократыч! – еще издали заорал Ромка. – Слушай! Я тоже гипотезу придумал!
Дедок Сократыч опустил ломик и с живым интересом взглянул на юношу. Затем голубенькие прозрачные глаза вспыхнули хитрецой, и, придав своему изжелта-розовому личику озабоченное выражение, Сократыч вновь повернулся к полураздолбанному валуну довольно скромных размеров.
– Я с удовольствием вас выслушаю, Рома, – деликатно ответил он. – Но, если можно, чуть позже… Сейчас я, как видите, занят…
– Дай сюда! – потребовал Ромка, выдирая ломик из желто-розовых старческих лапок. Что было сил шандарахнул глыбу по маковке, и та с грохотом осела пригорком ослепительно белых обломков.
Дедок только руками развел.
– Как это у вас так получается, Рома? – сказал он с неподдельным восхищением.
– Да что там – получается! – В запальчивости Ромка швырнул ломик на груду осколков. – Ты слушай сюда гипотезу! Значит, так… Хозяева! Тарелку! Угнали!
И замер в ожидании оценки.
Сократыч моргнул.
– Хм… – озадаченно проговорил он. – Угнали… У кого, простите?
– Как?.. – растерялся Ромка. – Ну, у тех, которые…
– Да-да-да-да-да-да-да… – закивал Сократыч. – Понимаю… Угнали. Утех. Что ж, любопытно, любопытно… Н-но! К сожалению, есть одно «но». Наши хозяева не производят впечатления, как бы это выразиться, активного начала. Посмотрите, здесь все статично, ничего не движется… Правда, что ни ночь возникают камушки, но вот именно что возникают! «Надзорки», согласен, ездят, но опять-таки как-то странно… Скорее перетекают, чем ездят… Я, собственно, к чему? Если на то пошло, скорее уж владельцы летающих блюдец могли что-нибудь подтибрить у наших хозяев, но никак не наоборот… Боже! Ломик!
И Сократыч кинулся выручать свой инструмент, до которого уже добиралась подъедающая осколки надзорка.
– Тоже сокровище! – сказал Ромка. – Хочешь, я тебе вот такенную железяку выломаю? Как у Васьки!
– Спасибо, Рома, но, боюсь, она для меня будет тяжеловата, – отозвался Сократыч, бережно обтирая ломик краем хламиды. – Но версия ваша, должен признать, любопытна, любопытна… Кстати! Как там Василий?
Ромка хлопнул себя по лбу.
– Да Я ж чего сюда шел-то! Васька сейчас в тарелке сидит – спрашивает, чего она не улетает…
Сократыч запрокинул личико и, округлив глаза, широко раскинул
– Ну откуда же я могу знать, Рома! Не улетает… Вообще, конечно, странно, что не улетает. Надо будет сходить посмотреть… А то, что я давеча вам с Василием говорил, – забудьте. Гипотеза критики не выдержала. Люки-то в блюдцах, вспомните, открываются только в двух случаях! На Земле – чтобы принять человека на борт, а здесь – чтобы выпустить. Стало быть, владельцы блюдец прекрасно отдают себе отчет, кого и куда они доставляют… И потом вы сами рассказывали, что, когда вы залезли в блюдце, улетело оно не сразу. Оно предпочло выждать, когда за вами последует Василий. Следовательно…
– Ну вот они! – обрывая журчание Сократыча, раздался совсем рядом сердитый и в то же время радостный женский голос. – Я ж помню, что где-то здесь обронила…
Собеседники вскинули глаза и увидели стриженую Клавку. С лицом весьма решительным она смотрела на Ромку с Сократычем, а в руках у нее круглились две только что поднятые с пола капсулы.
– Позвольте, позвольте… – обомлев, пробормотал дедок.
– Шла, говорю, и обронила! – с вызовом и чуть ли не с угрозой повторила Клавка. – Главное, помнила ведь, что где-то здесь…
К Ромке наконец вернулся дар речи.
– Клавк, ну ты… Вконец, что ли, оборзела? – запинаясь, спросил он. – Это ж дедка тюбики!
– Кого? – Воинственно сдвинув подрастающую щетинку бровей, Клавка подступила к нему почти вплотную. – Ну ни стыда, ни совести! Чего ты тут мне плетешь-то? Какой дедок! Да тут полчаса назад твоим дедком и не пахло!
– Да он только что камушек задолбил!
– А кто видел?
– Я видел!
– А еще кто?
– Рома… – печально позвал дедок. – Это бесполезно… Я ее знаю…
– Да погоди ты! – отмахнулся тот, вперяя в Клавку пронзительный уличный взгляд. – Крутая, что ли? А ну отдай дедку тюбики! Резко отдай!
– А отними, – предложила Клавка, бесстрашно глядя на Ромку снизу вверх. – Она вон быстро тебе отнимет. Не зарадуешься.
Действительно, вокруг уже закладывала ленивые акульи виражи почуявшая склоку надзорка.
На всякий случай Ромка отшагнул от стриженой правдоискательницы подальше и вдруг злорадно ухмыльнулся.
– Клавк, – позвал он. – Ну я ж сейчас из вредности пойду и вот ему… – Ромка кивнул на унылого Сократыча, –…жратвы запасу – на всю неделю. Ты ж от зависти сбесишься…
Клавка набрала полную грудь воздуха.
– Вот это вы можете! – злобно грянула она. – Слабой женщине запас на неделю сделать – это вам и в башку не влетит! А здоровому мужику…
Ромка взвизгнул и в корчах опустился на покрытие. Повалился на спину и забил ногами в приступе безудержного хохота. Мысль о том, что Сократыч – здоровый мужик, потрясла его и умилила. Поэтому большую часть гневной Клавкиной тирады Ромка прослушал. Когда способность воспринимать окружающий мир частично к нему вернулась, Клавка уже чесала в хвост и в гриву самих хозяев.