Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
Шрифт:
А что, если попросить Ромку?.. Да нет, не выйдет. Во-первых, он не откроет, а сломает. А во-вторых: просто не согласится. Заподозрит, что нарочно хотят заманить к тарелке, а там скрутить и силком засунуть в люк. И правильно, между прочим, заподозрит…
Тут Василию показалось, что покрытие вдали шевельнулось, вспучилось округло… Опять-таки не вставая с корточек, выпрямил спину и всмотрелся в сумрак. Да уж не тарелка ли?
– Надзорка. – разочарованно сообщил он наконец и вновь ссутулился. Крест злобно цыкнул зубом.
– Дубачат, как волки, – расстроенно буркнул он. – Чувырлы гладкие…
– Стучит? – не поверив, переспросил Василий. – Кому?
– Кому-кому! Хозяину! По-свойски тебе говорю: кладет всех по-черному!
– А ты сам-то хоть раз хозяев видел? – Василий был настолько ошарашен, что перешел на относительно литературный язык.
Крест повернулся и с каким-то даже сожалением оглядел сообщника.
– Начальник… – надменно процедил он. – Я с администрацией не сотрудничаю. У меня вот здесь… – Крест потыкал себя пальцем в предплечье. –…тигра была наколота. Там сукой не был и здесь не буду, понял?
По темному покрытию сумрачного зала беззвучно прозмеился огромный огненный иероглиф, и оба вскочили. Переглянулись.
– Шлюмка? – хрипло спросил Крест.
Василий пожал плечами, досадуя, что забыл выяснить у Сократыча значение этих струящихся знаков. В прошлый раз, помнится, алый иероглиф скользнул по полу, когда тарелка уже собиралась улетать…
Сообщники стояли, напряженно озираясь, минуты три. Вроде нигде ничего… На всякий случай обошли тонущую в сумерках пятиэтажку, стараясь не ступить невзначай в светлое пятно скока. А на потолке?
Не сговариваясь, запрокинули головы. Тоже пусто… В подавленном настроении вернулись к подъезду.
– Облом, – вынес приговор Крест и шагнул в. осветившееся парадное.
– Ты куда? – Он обернулся.
– Там же Маша! – напомнил Василий.
– Ну…
Оба непонимающе смотрели друг на друга. Потом в голове Василия забрезжила догадка – настолько жуткая, что он даже попятился.
– Ты… к ней, что ли?..
– А лучше за свайку держаться? – огрызнулся Крест и, повернувшись, с какой-то особой щегольской вихлецой пошел вверх по лестнице. Подъезд провалился во тьму.
– А если шлюмка нарисуется? – крикнул вдогонку Василий, но ответа не получил. Отступил на несколько шагов, оторопело глядя, как по очереди, не, спешно вспыхивают и гаснут окна второго этажа – то бледно-синеватые, то малиновые, то прозрачно-желтые… Потом начали вспыхивать и гаснуть окна третьего.
Мысль об интимной близости с куклой Машей казалась Василию отвратительной и противоестественной. Он вспомнил надвигающийся на него безликий ужас и простертые объятия бледных четырехпалых ручек. Бр-р…
Перевел взгляд на черное прямоугольное жерло подъезда – и, вздрогнув, отступил еще на шаг. Из непроглядного мрака на него смотрели два круглых желто-зеленых, глаза. Это еще что такое? Воображение мигом дорисовало змеиную голову и туловище, и Василий мысленно себя проклял. Во-первых, за то, что не остановил дурака-сообщника, а во-вторых, за то, что запихнул железяку неизвестного назначения на козырек подъезда. В руках, в руках ее надо было держать! Не выпуская!
Бочком-бочком, опасаясь повернуться спиной к гипнотически мерцающим глазам,
Перевел дыхание, взвесил на ладони увесистую железяку и, подойдя к парадному, переступил порог.
Вспыхнул свет, расплылись смутные тени. На первой ступеньке коротенькой лесенки, присев и распушась взрывообразно, в ужасе смотрел на Василия лупоглазый человекоподобный зверек. Отскочил на следующую площадку – и снова замер.
– Ффух… – выдохнул Василий и расслабился. – Телескоп ты! – с упреком сказал он зверьку. – Нельзя же так пугать!
– Гать? – чирикающим голоском переспросил тот. Василий моргнул.
– Ну ни хрена себе… – озадаченно пробормотал он и вдруг насторожился.
Такое впечатление, что где-то снаружи разговаривали. Поспешно вышел из подъезда и вскинул глаза к одинокому озаренному прозрачно-желтым светом окошку на третьем этаже. Там, надо полагать, уже вовсю упивались сладострастием.
Василий выругался – и тут же вновь насторожил ухо. Нет, в самом деле, где-то поблизости разговаривали… Точнее – говорили. Взволнованный сбивчивый голос, кажется, принадлежал мужчине и вроде бы доносился из-за угла.
– …обо всем человечестве… – удалось разобрать Василию. – …да и кого еще, скажите… если бы я верил в Бога… мы запутались, мы разрушили…
Может, это там дедок с ума сходит? Кроме него, здесь, пожалуй, никто таких слов и в заводе не держит.
Василий заглянул за угол. Никого. Или это он на той стороне речи толкает?..
Василий обошел здание с торца и выглянул на ту сторону. По серому пористому покрытию разбросаны были овальные светлые пятна скоков. А неподалеку от противоположного угла, раскинув мощные посадочные опоры, стояла летающая тарелка. Из открытого люка лился нежный розовый свет.
– Крест! – заорал Василий. – Слазь с мохнатки! Шлюмка нарисовалась!
Не тратя ни секунды, метнулся назад, к подъезду. Чуть не наступив на шарахнувшегося с писком Телескопа, следившего, видать, за Василием из-за угла, подскочил к козырьку парадного и сорвал один из пластиковых мешков. Из отверстых темных проемов слышался приглушенный грохот – это с третьего этажа кувырком по лестнице спускался Крест.
«Не успеем!» – в отчаянии подумал Василий.
Снова выбежал на ту сторону и увидел, что космический аппарат стоит, по-прежнему разинув сияющую розовую пасть как раз ему навстречу. Рывок Василия был мощен. Как он умудрился не влететь по дороге в какой-нибудь скок, которых там было разбросано в изобилии, для него так и осталось загадкой. Подбегая, метнул в люк мешок, потом – железяку, и наконец прыгнул сам. Отбив колени и локти, упал на броневую плиту и судорожно заполз внутрь. Тут на голову ему шлепнулся еще один пластиковый мешок, по озаренному розоватым свечением коридорчику запрыгали капсулы, и в тарелку, поддерживая плетеные на манер корзины штаны, забрался Крест.