Раздробленный свет
Шрифт:
Мэй плачет, отбрасывая в сторону подушку с дивана, когда создает последствия борьбы, ее рука окровавлена одним из осколков вазы, но она кивает. Гидеон поднимает рюкзак и смотрит на меня. Я понимаю намек и направляюсь к двери.
— Они знают, кто я такой. Они уже засекли наши лица по нескольким каналам безопасности. Вся моя секретность ничего не стоит, кроме денег, поэтому тебе надо доказать, что ты сотрудничаешь, чтобы вернуть детей. Просто скажи им все, что они хотят знать.
Мэй молча кивает, и Гидеон поворачивается ко мне, касаясь моего локтя, когда я кладу
— Гидеон… Алиса… — она смотрит на нас. — Мне жаль.
Рука Гидеона на моем локте сжимается.
— Мне тоже. — Затем он проводит меня через дверь, и когда смех в фильме эхом отдается на заднем плане, дверь закрывается за нами.
Он не двигается, и я стою, чувствуя его горячие пальцы на локте, пытаясь придумать, что сказать.
К черту все это. Я смогу вычислить безопасное расстояние позже.
Я делаю шаг, чтобы обнять его за талию, прижимаясь к нему.
— Мне жаль.
Гидеон издает небольшой звук, затем наклоняется, так что его лоб касается моего плеча. Он обнимает меня. Я все еще в той же одежде, что была на мне, когда меня забрали из моей квартиры, и это, должно быть, ужасно, но его руки просто сжимаются. Он утыкается мне в плечо, когда он бормочет:
— Я только что… Мэй…
Я медленно вздыхаю.
— Она семья, — отвечаю я. — И Лару забрал и ее тоже.
Я чувствую, как пальцы Гидеона сжимаются у меня на спине, сжимая в кулаки мой свитер.
Я поворачиваю голову, чтобы мой голос пронесся через его грудь.
— Давай не позволим ему забрать что-нибудь еще.
Мы будем следить за ними. Мы будем следовать за ними, через маленькие пятнышки, через образы и слова, которые текут через наш мир. Так мы ненадолго сможем вырваться за пределы тюрем голубоглазого человека.
Если мы должны решить, стать ли нам личностями, мы должны понять, что значит быть человеком. Мы должны познать их, каждый их атом, каждую искру того, что делает их теми, кто они есть. Мы должны сузить наш фокус, найти избранных, чья жизнь содержит вместе боль и радость. Немногих избранных, которые могут стать кем угодно. Кто может впасть во тьму, ненависть и месть, или кто сможет использовать эту боль, чтобы стать кем-то большим.
Начнем с маленькой золотоволосой девочки, чьи глаза такие же, как у нашего захватчика. Она засмеялась однажды и показала нам любовь.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ГИДЕОН
СЕРДЦЕ ПЫТАЕТСЯ ВЫCКОЧИТЬ через горло, пока мы бежим по улице. Ноги словно налиты свинцом, и я практически спотыкаюсь, когда мое дыхание становится рваным. Бессмысленно пытаться скрыться. Мы в семейном пригороде, здесь нет толпы, чтобы смешаться, нет темных переулков, чтобы исчезнуть. Мы разоблачены всеми возможными способами. Я всегда говорил Мэй, что здесь опасно. Она, смеясь, отвечала, что здесь хорошо детям.
Дети.
Мой разум закручивается в спираль после этой мысли, ноги ударяются об тротуар, отчаяние превращается в ярость, хватаясь за что-то более легкое, чем боль. Кто берет детей в заложники? Если бы дело касалось только меня, я бы променял СЕБЯ на них, но София и я — это все, что стоит между Лару и ужасами, которые может вызвать разлом. Мысль о Мэй, стоящей там, позади нас, совершенно одинокой, посылает сквозь меня ранящую боль, и мое дыхание сбивается, как будто кто-то схватил меня за горло.
София дергает меня за руку, когда мы попадаем на перекресток с более широкой улицей, и, наконец-то, тут есть несколько человек, несколько парящих автомобилей. Появляется шанс смешаться. Наши пальцы сплетаются, и хотя я знаю, что должен отпустить ее, я не могу найти в себе силы сделать на это. Она все что у меня сейчас есть.
Только София, и цель, которая горит во мне, ярче, чем когда-либо.
Лару сделал это — он забрал мой дом, он забрал Мэй… и он больше ничего не заберет у меня. Ни у кого. Больше ничего.
Мы должны преодолеть столько уровней, сколько сможем, и как можно быстрее. Нам нужно найти место, о котором никто не знает, где мы можем исчезнуть. Забытое место.
София сжимает мою руку, когда мы поворачиваем к ближайшему лифту, и я крепко сжимаю ее. Клубок страха и гнева, боли и обиды сплетается воедино. Мы теперь вместе, и я не потеряю ее.
Итак мы спускаемся.
Ниже.
Ниже.
Ниже.
Скрываясь в темноте.
Есть мальчик, тот, что в сером мире, с сестрой, полной огня. Она сделала свой выбор, и мы можем видеть ее будущее, где все ее пути приведут… к оборванной жизни. Слишком короткой на для того, чтобы изучить и понять.
Но будущее мальчика все еще темно и туманно, как облака, окутывающие эту планету. Мы не можем видеть, куда он пойдет, кем станет. Смерть сестры изменит его навсегда, посеет в его душе семена мести и прощения, но что он выберет, мы не можем сказать.
Мы будем следить за ним, за этим зеленоглазым мальчиком, дитем воды и камыша, и бесконечного серого неба.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
СОФИЯ
МЫ ПРИСЕЛИ НА КОРТОЧКИ в переулке, в нескольких километрах от того места, где было логово Гидеона, укрывшись от улицы за громадным мусоропроводом. Здесь, внизу, невозможно сказать сколько времени прошло, но мое тело говорит, что прошло несколько часов. Наверху приближаются сумерки. Гидеон до сих пор не отпустил мою руку, а я не пыталась ее высвободить. Несмотря на звуки траффика и дыхания подземного города вокруг нас стоит плотная, жаркая и неумолимая тишина. Я закрываю глаза.