Разгневанная река
Шрифт:
Тот недовольно поморщился:
— Два донга. Подумай, два донга за рассказ! Вот она, сегодняшняя цена нашей литературы! И заплатили только потому, что деваться некуда: ведь за прошлые два рассказа они вообще не заплатили ни гроша! Вхожу в редакцию, встречает меня эта старая лиса Си. Усадил за стол, налил чаю и наговорил семь верст до небес. Меня уже мутит от этого бесконечного чаепития, а он про деньги ни звука. Молчу, неудобно как-то самому спрашивать. Подождал-подождал да так прямо и брякнул: «Хватит, платите деньги!» Тут уж ему пришлось раскошелиться. Смотрю — всего два донга. Хотел швырнуть их ему в лицо, да подумал — себе дороже. Ну да ладно. Больше он от меня ничего задаром не получит. Да, «Воскресный день» напечатал моего «Старого пса»!
Хой порылся и достал из кармана сложенную вчетверо газету, самый модный «социальный, философский, литературный и
«Новая книга о маршале Петэне. Только что получена новая книга о маршале Петэне, написанная Тхук Хунем. В книге автор подробно останавливается на переговорах между Петэном и Гитлером 24 октября 1940 года. Издано Отделом печати, пропаганды и информации Франции. Цена 30 су».
И тут же другая реклама, привлекавшая внимание огромными буквами:
«Что такое любовь? Не пропустите следующего номера «Воскресного дня»! В нем — статья на тему о любви: этимология слова «любовь»; любовь с древнейших времен и до наших дней; любовь африканцев и индейцев; японки и любовь; удивительная любовная история, обнаруженная в старинных преданиях. Следующий номер газеты должна купить каждая семья!»
Рядом с рассказом была изображена мечтательная девушка, а под ней надпись:
«Идет дождь, дует холодный ветер. Вы сидите дома, вы во власти дурного настроения. Не мешкайте! Отправляйтесь в ресторан на улице Вееров, отведайте наших блюд! Уверяем вас, они способны развеять любое дурное настроение».
Колонки по обеим сторонам рассказа были также заполнены рекламой:
«Статуя-убийца» — детектив Т. Х. Потрясающее, таинственное убийство и одновременно трогательная история. Не рекомендуем людям со слабым сердцем».
«Магическое средство! Волшебный препарат! Спасение для почитателей прекрасного пола! Что делать, если вам не повезло и вы заболели болезнью, названной по имени богини любви? Не теряйте время, найдите на Хлопковой улице аптеку Дык Синя с эмблемой «Золотая Черепаха»!»
В конце страницы в огромной рамке была помещена фотография мужчины лет сорока в европейском костюме с черным галстуком-бабочкой на белоснежной сорочке, в очках и с усиками, подстриженными по-японски.
«Профессор Тхань Ван возвратился в Ханой! Да, после поездки по Камбодже я вернулся наконец в Ханой. Всем, кого интересует графология, разгадывание судьбы по почерку, достаточно лишь расписаться, поставить дату и час своего рождения».
А против рассказа Хоя, стиснутого со всех сторон рекламными объявлениями, были помещены снимки немецких бомбардировщиков под кричащим заголовком:
«Устоит ли Англия перед силой «стран оси»?»
Но братья, не обращая внимания на остальные колонки, видели только заголовок в начале литературной страницы:
««Старый пес». Юмористический рассказ Вана Хоя».
Донг был недоволен иллюстрацией. Для такого рассказа она, по его мнению, была недостаточно выразительной.
— Слушай, Донг, — заявил вдруг Хой, — сегодня мы поужинаем в ресторане! Давай хоть раз поедим досыта жареной лапши с мясом. Неужели нельзя позволить себе эту роскошь после многолетнего поста? Ведь у нас есть целых два донга! Останутся деньги — закажем еще и вина. Это же мой первый гонорар. Надо отметить такое событие. Завтра пойду получать гонорар и за «Старого пса». «Воскресный день» наверняка платит больше. Не меньше четырех донгов эа рассказ. А «Литературная трибуна», кажется, собирается издать мой роман. На днях я получил письмо от Ле Хунг Зунга. Вот, взгляни.
Ле Хунг Зунг был популярный романист. Из-под его пера ежегодно выходило по нескольку книг со странными названиями: «Глаза сердца», «Разбойник и Будда», «Под розовым трико». Недавно он опубликовал серию статей по поводу теории, именуемой «философией плетки». Газета «Воскресный день» из номера в номер печатала его роман с продолжением «Кровавые цветы вишни» — о японских самураях.
Донг пробежал письмо.
«С глубочайшим почтением
моему собрату
господину Ван Хою.
Прошу соизволения обратиться к собрату, господину Ван Хою, на предмет знакомства. «Литературная трибуна» поручила Вашему покорному слуге прочитать и дать отзыв на Ваш роман. Я прочел его не отрываясь и, закрыв последнюю страницу, воскликнул: «О небо! Вот настоящая литература! Вот подлинный писатель! А все мы лишь жалкие ничтожества!»
Сообщите, когда я смогу иметь честь встретиться для личного знакомства с Вами.
С нижайшим поклоном
Донг едва не расхохотался, читая это витиеватое послание, но, видя радостное возбуждение брата, сдержался.
— Этот человек, — пояснил Хой, — литературный консультант «Трибуны». Его одобрения достаточно, чтобы издательство приняло книгу. Придется пожертвовать ему половину гонорара, зато роман будет издан. Ладно, одевайся, давай немного пройдемся и — в ресторан!
— Сегодня, Хой, надо будет зайти к Локу. Мы уже давно не были у него.
— Вот после ужина и сходим. Кстати, мне нужно повидаться с Дьемом. У него, конечно, куча всяких новостей.
Братья дошли пешком до Йенфу и оттуда поехали в один из ресторанов на Зонтичной. Они заняли столик и решили не размениваться на лапшу, а заказать свиные потроха. После второй рюмки Хой раскраснелся и пустился в рассуждения о литературе. Трезвым он, разумеется, не решился бы высказываться столь смело, но теперь ему было море по колено. Хой без всякого стеснения поносил всех современных писателей. Конечно, Ле Хунг Зунг прав! Кто они? Жалкие невежды, взявшиеся за перо! Во имя чего они пишут, какая у них цель? Деньги, только деньги! В погоне за модой они обкрадывают зарубежных писателей, выдавая их мысли за собственные. Они стряпают свои рассказы, нашпиговывая их всякими ужасами и небылицами, чтобы поймать на эту приманку читателя. Нет, правда жизни их не волнует! Мало того, что они невежественны и бесталанны, они еще и бесстыдны! Что такое сегодняшняя вьетнамская литература? Жалкое зрелище. Кроме шайки этих дельцов от литературы, на литературном поприще подвизаются несколько так называемых «маститых». И кто же это? Невежды из позапрошлого века. Но зато это очень важные люди. К ним не подступиться. «Национальная революция» Петэна породила целую свору захудалых Конфуциев, и теперь во всей вьетнамской литературе не наберется и десятка писателей, от которых можно чего-то ждать. Боже праведный! Когда же наконец литература наша будет достойна этого названия? Он, Хой, должен для этого что-то сделать. Он верит в себя! Он перечитал немало зарубежных классиков и понял, что ему не должно быть стыдно за себя. Да ему и не стыдно! Стоило его произведениям появиться на книжном рынке, как на него сразу же обратили внимание. Он не даст себя оттеснить! У него в руках богатейшая тема — жизнь его односельчан. Об одном их селе можно писать всю жизнь. А кто, кроме То, сумел по-настоящему правдиво описать жизнь крестьян? Их изображают либо скотами, либо героями из кинофильмов об экзотических островах. Нет, он, Хой, создаст настоящий роман о вьетнамских крестьянах. Но писать не так просто, как это кажется, когда впервые берешься за перо. Порою готов проклясть все на свете. А как у нас относятся к писателям? У них нет средств, чтобы поездить, посмотреть жизнь. У нас писатель — это нищий. Живет, как улитка, в собственной раковине. Старик Толстой ненавидел гонорары. Считал, что писатель, если он получает за свои труды деньги, уподобляется проститутке. А почему? Да потому, что Толстой был богат! Он был дворянин, дом полон слуг. Ему легко рассуждать о благородстве писательского труда. А таким, как Хой, приходится из кожи лезть вон, чтобы свести концы с концами. Ведь без гонорара ни самому не прожить, ни семьи не прокормить. Общество, в котором служители искусства умирают с голода, — подлейшее из подлых! Но и то общество, которое носит писателей на руках, возводит их в сан бонз от литературы, тоже не лучше. Чтобы писать, ему, Хою, нужно лишь одно — быть сытым. Господи, да если бы ему не нужно было заботиться о пропитании, сколько бы романов родилось из-под его пера! Тот роман, что он отослал в издательство, — первая ласточка. Подождите, все еще увидят его творения!
Хой почувствовал, что опьянел. Мысли путались, на душе было и весело и грустно. Когда братья вышли из ресторана, на улице уже горели фонари. Вечерняя прохлада окончательно отрезвила Хоя, и ему стало немного стыдно за свою болтовню. Они миновали улицу Кыадонг и подходили к железнодорожному мосту. Тут Хой показал брату на японских офицеров, въезжавших из слабо освещенного переулка. Опоясанные мечами, они неподвижно восседали на рикшах. Было ясно, что японцы не случайно оказались в этом районе, славившемся публичными домами, отведенными для колониальных чиновников.