Разгневанная река
Шрифт:
— Давно ждешь?
— Да не очень. Пока ждала, немного вздремнула.
— Ты, я смотрю, сильно осунулась.
Куен улыбнулась:
— Я всегда так — после дороги худею.
— Ну что ты мне расскажешь интересного?
Опустив голову, Ле внимательно слушал Куен, изредка вскидывая взгляд на свою собеседницу. Глаза его то заволакивались дымкой, то радостно вспыхивали, то прищуривались, как бы оценивая что-то, и тогда резче обозначалась волевая складка рта. Когда Куен закончила, он кивнул и задумчиво сказал:
— Карточки на рис, которые французы ввели в рабочих районах, — это петля на шее каждой рабочей семьи: в любую минуту они могут затянуть ее, и тогда рабочим грозит голодная
И Ле засмеялся своим тихим смехом.
— Но в районе копей наши группы существуют уже давно! Это твердое ядро. Горняки еще покажут себя! Ты знаешь старого Тяпа, шофера? В тридцатом году он буквально выходил меня. Если бы не он, меня сейчас в живых не было. Ман — тоже надежный человек! Ну ладно, давай поговорим о твоей новой работе.
Ле повернулся и внимательно посмотрел на Куен, словно стараясь проникнуть в ее мысли.
— Ты ведь знакома с этим районом, не так ли?
— Да, это же близко от моих родных мест.
— Партия решила послать тебя на работу в провинцию Хайзыонг. Товарищ, который будет руководить работой в этом районе, тебе уже знаком, он был у вас однажды, может, ты и забыла его, но встретишь — вспомнишь. Ты что задумалась?
— Нет, ничего, — спокойно ответила Куен.
Услышав о товарище, «который был у них однажды», она невольно встрепенулась. Может быть, это он? Неужели это возможно?
Ле посмотрел вдаль и медленно продолжал:
— На район от Куангиена до Донгчиеу, Тилинь и Фалай следует обратить особое внимание. Когда еще был жив Кхак, он мне не раз рассказывал, что в давние времена враг чаще всего избирал для вторжения в нашу страну именно этот участок и наступал в двух направлениях: в устье реки Батьданг и в районе Фалай, где река Лукдау разветвляется на два рукава. Здесь и встречали их обычно наши предки, здесь они не однажды давали отпор врагу. Но сейчас речь идет о другом. Этот район очень удобен для создания там революционной базы. С одной стороны, выгодное географическое положение: труднодоступные места, соседство с провинциями Бакзянг и Лангшон, но главное — здесь сосредоточены рабочие-горняки, которые прошли многолетнюю школу суровой революционной борьбы и обладают в этом деле опытом. И крестьяне здесь — в основном переселенцы из долины, они отвоевали у леса землю и обработали ее, они привыкли к свободной, вольной жизни, умеют держать оружие в руках и нередко поднимались против французов. В районе много военных постов, где охрану несут местные солдаты, а их гораздо легче склонить на нашу сторону.
— Да…
Куен вспомнила о заброшенной пагоде в предгорьях До. Там ли еще старый Хьеу? Если придется работать в тех местах, лучшего укрытия не найти. В этом же районе живет Кой с женой, работают они на шахтах в Даокхе, на них тоже можно вполне положиться.
Ле рассказал Куен, как установить связь с обкомом Хайзыонга.
— Сейчас в этом районе нужно мобилизовать все силы на выполнение решения исполкома ЦК о подготовке к восстанию. Мы очень тянем с этим. Необходимо обратить особое внимание на создание отрядов самообороны. Пусть первое время они будут вооружены палками, ножами или кремневыми ружьями. Потом у нас будут настоящие партизанские отряды. Час восстания еще не пробил, но мы должны быть готовы выступить, как только представится возможность, скажем начнется заваруха у французов с японцами или армия союзников вступит в Индокитай — например, с территории Китая, — чтобы разбить японцев. А если начнется драка между японцами и французами, то битва будет не на жизнь, а на смерть. Весь французский аппарат власти неминуемо развалится сверху донизу, и здесь важно не упустить момент — власть должна перейти в руки народа. Так уже было однажды в Бакшоне в сороковом году… Нам необходимо создать прочную базу среди рабочих и солдат. Во время восстания это приобретает исключительную важность. Как видишь, много дел, много и трудностей, но события сейчас такие, что душа радуется…
Ле говорил по-прежнему негромко, однако глаза его блестели, голос звучал вдохновенно.
— Ты привыкла работать со мной, — сказал он с улыбкой, — а теперь тебе придется самой обо всем думать. Ну, конечно, товарищи из обкома помогут. У тебя, по-моему, светлая голова и смелости хватает, и энергии, одно только плохо — рискуешь подчас зря и доверчива чересчур. Помни, прежде, чем принять решение, нужно тщательно обдумать каждую мелочь, каждую деталь, взвесить все. Нужно верить товарищам, но в то же время строго соблюдать принципы партийной организации и конспирации. Кто бы ты ни был, какой бы пост ни занимал, принципы партийной организации обязательны для всех! Об этом ты никогда не должна забывать!
Ле говорил не повышая голоса, но взгляд его стал строгим, почти суровым.
— Движение находится на подъеме, но именно поэтому враг сейчас охотится за нашими людьми особенно рьяно. Недавно в Тхайбине и Хынгиене мы снова понесли весьма ощутимый урон! И все из-за небрежности одного нашего кадрового работника! В Хайфоне вот уже несколько месяцев действует Гай, нужно хорошенько обдумать, стоит ли возвращать туда Мана. Тот в своем письме просто-таки умоляет об этом. Но как же тогда быть с районом Вангзань — Уонгби? Людей-то не хватает!
Ле хотелось уберечь Куен от всяких случайностей, уберечь от опасностей, подстерегающих ее. Сестра его друга вступила на тернистый путь революционной деятельности, но она уже вполне оперилась, крылья ее окрепли, они пронесут ее через любую бурю.
— Ну ладно, давай прощаться!
Они поднялись, и, прежде чем уйти, Ле дал Куен последние наставления.
Да, работы непочатый край, кругом враги, а революционные работники редки, как звездочки в туманную ночь. Но близится день, когда запылает пламя революции!
24
Мост через Лыонг стоял все такой же искореженный. Японцы, видно, совсем убрались отсюда, а американские самолеты теперь пролетали высоко, не обращая на мост никакого внимания. Несколько семей из разрушенных поселков у моста снова вернулись на старые места, слепив кое-как крохотные лачуги — лишь бы иметь какую-то крышу над головой. Они цеплялись за каждый клочок истерзанной земли. И там, где чернел сожженный бамбук, у самых земляных насыпей сгоревших домов вновь зазеленели аккуратные грядки с овощами.
Заканчивался еще один год, на носу был новогодний праздник. На этот раз на нем были серые одежды и шел он к людям сквозь голод и смерть. Декабрь был пасмурный, а люди в эту зиму оказались совершенно беспомощными перед холодами: все износилось до предела, и жалкие лохмотья уже не грели. Сейчас, чтобы прикрыть тело, приспосабливали любую ветошь, вплоть до стареньких циновок, кусков драной мешковины, накидок из пальмовых листьев, но все это тоже быстро расползалось, разлезалось прямо на глазах и превращалось в лохмотья. Старики и дети, посиневшие от холода, целыми днями не отходили от очагов, где тлела рисовая шелуха, ее подсыпали понемногу, по одной горсточке, чтобы растянуть подольше и хоть как-то поддержать тепло.