Разгневанная река
Шрифт:
Кхань поднялся, давая понять, что разговор окончен, но потом вспомнил что-то и снова опустился на стул.
— А ты что же, с японской военной полицией связался?
— В Ханое с кем только не свяжешься!
— Советую тебе быть поосторожней. Что будет с французами и с японцами — темное дело. Еще неизвестно, кто возьмет верх. Если вести себя по-умному, то, кто бы ни пришел к власти, можно всегда оказаться полезным человеком, понял? Мы люди состоятельные, нам ни к чему ввязываться в драку, пусть простонародье дерется.
В комнату вошла Соан, чтобы убрать посуду. Отец и сын замолчали. Тыонг не сводил с девушки глаз. Сейчас, в новой одежде, она была
— Почти восемь! Соан, принеси мне горячей воды для ног.
Депутат поднялся и неторопливо вышел из столовой.
Была уже полночь, когда Соан разделалась наконец с делами. Она сидела в кухне у очага и, почти засыпая, дожидалась, пока сварится корм для свиней. В дверь заглянул Тыонг в пижаме и накинутом на плечи пальто. Потом во дворе появился Прыщавый Лонг, он вошел в кухню, заглянул в котел с варевом для свиней и удалился к себе. Когда Соан добралась к себе домой, глаза у нее слипались от усталости. В темноте она повалилась на постель и тут же заснула мертвецким сном.
И вдруг сквозь сон она почувствовала, как на нее навалилась какая-то тяжесть. Она хотела вскочить, крикнуть, но чья-то рука зажала ей рот, а потом заткнула его платком. Соан попыталась вырваться, но тут же получила такой удар кулаком по голове, что у нее круги поплыли перед глазами. Она собрала все силы, пытаясь подняться, но ее держал не один, а двое… Она слышала их хриплое дыхание… Кто-то с силой сдавил ей горло и швырнул на кровать. Сознание ее на мгновение затуманилось, но она продолжала сопротивляться. Шаря рукой в темноте, она нащупала ворот пижамы и рванула ее, ткань затрещала. «Собачий сын!» Соан узнала злодея. Но она уже не могла ни дышать, ни кричать, только слезы лились по лицу. Разбить бы сейчас голову. «Мама! Мама!» Соан что есть силы дернула головой. Разбить бы сейчас голову о косяк и умереть! Больше она уже ничего не слышала, ничего не чувствовала, сознание померкло…
25
Соан лежала в темноте неподвижно, будто мертвая. И только слезы катились и катились по щекам. От жгучей ненависти и унижения хотелось кричать, бить и крушить все вокруг в безумном исступлении, но она продолжала лежать неподвижно, сцепив зубы, уставившись широко открытыми невидящими глазами в темноту. Потом все мысли в голове смешались, все завертелось и она провалилась в какую-то бездну. Соан закрыла глаза. Сейчас ей хотелось только одного — умереть. Зачем ей теперь жить!
…Когда она вновь открыла глаза, темнота поредела, приближался рассвет. Отрешенный блуждающий взгляд ее упал на чуть выступавшую балку под самой крышей.
Со двора доносились крики петухов. В соседней хижине заворочалась на своей скрипучей кровати тетушка Ден — ей скоро выгонять скотину.
В состоянии какого-то странного полузабытья, точно все это происходило во сне, Соан осторожно поднялась с кровати, прошла в дальний угол, нашарила там несколько обрывков старой веревки, связала их и, встав на табуретку, перекинула один конец через балку. Она двигалась как во сне, почти бессознательно. Вот она закрепила один конец веревки на балке, на другом сделала петлю… Еще минута, и все кончится! Соан накинула петлю на шею и замерла. Потом вдруг быстро сняла ее с себя и оттолкнула. Бросившись на кровать, девушка зарыдала, закрыв лицо ладонями.
— О-о-о! Ка, родной мой! Хюе, Бау…
Она рыдала до изнеможения, а над ней медленно кругами раскачивалась петля.
Нет, она совсем не хотела умирать вот так. Ей было жаль себя, она ведь еще такая молодая, так мало прожила и ничего еще не успела увидеть… Соан хотела жить, жить вместе с мамой, с Ка, с сестренкой Хюе и маленьким Бау, она хотела бродить по своему саду, слушать шорох листьев, купаться на песчаных отмелях Лыонга, работать в поле с односельчанами… Она должна жить, она дождется Мама. Пройдет время, и Мам вернется, они поженятся, у них будут дети!.. Да, Соан очень хотела жить, но сейчас в душе ее ничего не осталось, кроме боли и стыда. О небо! Разве осмелится она когда-нибудь взглянуть в глаза своему любимому! Прощай, Мам, ты никогда больше не увидишь меня!
Соан подняла взгляд на петлю и снова разрыдалась.
Почему мир так несправедливо устроен?! Ведь она такой же человек, как и все, но почему эти мерзавцы вправе распоряжаться ею, приказывать, ругать, издеваться над ней?! Почему они могут наслаждаться жизнью в собственном доме, в семье, а ее оторвали от матери, от родных… Почему они живут в сытости и довольстве, а она и ее близкие всю жизнь голодают и испытывают страх перед завтрашним днем?! Ну погодите, если она покончит с собой, ее неприкаянная душа будет им мстить. Кусок не полезет им в горло, а ночи наполнятся кошмарами! И каждый раз, когда они взглянут друг на друга, перед ними будет маячить ее призрак!
Приближался рассвет, очертания предметов стали отчетливее. Петля перестала качаться и замерла, словно в ожидании… В груди девушки вдруг вспыхнула нестерпимая ненависть. Уже не раздумывая, она вскочила на табурет, накинула на шею петлю и, с силой оттолкнувшись, прыгнула в пустоту. Табурет упал и покатился, кувыркаясь по кирпичному полу.
…Бескрайняя темнота… Какие-то голоса доносятся издалека… Женщина с добрым лицом, полузакрыв глаза, с улыбкой берет Соан за руку и ведет прямо к Будде. Будда! Соан пришла к тебе!.. Будда!.. Ах, как больно…
26
Ночи в декабре кажутся бесконечными. Серп луны, затерявшийся в бездне ночи, льет чистый свет на сады, растянувшиеся по берегу реки.
Дон проснулась, но не встает, она лежит не шевелясь, чутко прислушиваясь. Слышно, как буйволица переступает ногами в стойле, как, поматывая головой, задевает рогами стенку. Свернувшись калачиком, под боком у Дон тихо посапывает маленький Дау, а рядом на топчане ворочается муж, ему, видно, тоже не спится.
— Послушай-ка, отец… — тихонько позвала его Дон, снова напряженно прислушавшись к звукам, доносящимся из стойла. — Думаю, что это будет либо сегодня ночью, либо завтра к утру.
— А ты что не спишь? — Кунг сел на топчане. — Я сейчас схожу проведаю ее.
— Да, пожалуй, пойди взгляни, как она там. И вот что, разведи-ка огонь, все ей теплее будет.
— Что это? Кажется, самолет летит! Неужто они и по ночам стали летать!
Оба вскочили с постелей. Дон схватила на руки спящего малыша и крепко прижала к себе. Муж выбежал во двор.
Самолет, оглушительно ревя, промчался над самыми крышами. Дон увидела несколько огненных вспышек где-то около моста, и в ту же минуту земля задрожала от взрывов. Дон еще крепче прижала к себе сына, как бы заслоняя его от опасности. Когда раздался взрыв, маленькое тельце вздрогнуло, малыш вскрикнул и, закатившись в плаче, испуганно прижался к матери. В такую темень бомбят! Где-то очень близко. Совсем жизни нет! Рев мотора стал удаляться и наконец затих. Теперь слышны были только тревожные голоса людей, перекликавшихся по всему селу, из конца в конец.