Разгневанная река
Шрифт:
Ты отошел и снова присел у очага.
— Да, у меня совсем характер испортился!
— Ничего подобного! — улыбнулась Бить. — Просто когда я увидела свет, то подумала, что сейчас приду, увижу тебя, вот сердце и забилось как бешеное! Даже смешно!
— Ладно, садись погрейся!
Бить села рядом, стряхивая с волос капли ночной росы.
— Ты уже и рисового отвару приготовил для меня! А я хотела забежать купить что-нибудь на ужин, но побоялась, что и так вернусь слишком поздно. Ну ничего. У нас
— Вот как?! Неужто правда?
— Конечно! Завтра я постараюсь найти карпа и сварю рассольник из рыбы.
Ты заулыбался и тут же отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Мне бы хотелось тушеной говядины.
— Ну что ж, можно и говядины, подумаешь!.. У меня полно денег. Но что с тобой?
Ты вдруг побледнел. Он только сейчас заметил, что Бить напудрена, что на губах у нее яркая помада. О небо! Куда же она ходила? Ты поднялся, отошел от очага и молча повалился на кровать. Бить бросилась к нему:
— Боже мой, что с тобой?
Он вскочил, схватил ее за плечи и стал яростно трясти. Лицо его исказилось от боли.
— Откуда у тебя деньги? Где ты их достала? — рычал он. — Куда ты ходила?
Расширенные от страха и удивления глаза Бить сверкнули вдруг вызовом, обидой и злостью.
— Ну что ж, избей меня! Можешь даже убить!
Ты уже занес руку, чтобы ударить по этой напудренной щеке, но рука бессильно опустилась, и он вскрикнул. Острая боль, словно ножом, пронзила его грудь. Ты упал на кровать.
— Ты! Родной мой! — Бить обняла его за плечи.
Ты не шевелился, он лежал, уткнув лицо в ладони.
— Прости… — проговорил наконец он. — Ты ни в чем не виновата. Иди поешь, ты ведь голодная. Там в кошелке я кое-что принес тебе.
— Родной… — Бить уронила голову ему на грудь и зарыдала, не в силах больше произнести ни слова.
Ты сел на кровать, ласково погладил Бить по голове. Разве он может ее упрекать. Но как больно, как невыносимо больно все это! В горле комом стояли слезы. Широко раскрытые, сухие, горячие глаза его незряче уставились в пустоту.
Бить подняла голову, утирая слезы:
— Поешь со мной.
— Ты ешь, я уже ужинал.
— Нет, давай посидим рядом, я должна сказать тебе, откуда у нас эти деньги. Я ведь продала твои книги по японской и французской живописи…
Бить отвернулась.
— Ты продала книги?!
Она кивнула.
— Иди к огню, а то холодно. И не сердись на меня.
Бить принялась за рисовую похлебку, а Ты бросил в огонь все оставшиеся щепки.
— Надоело все время жаться и экономить, давай хоть раз согреемся как следует! Все-таки великое дело — огонь!
— Смотрите-ка, какой добрый! — улыбнулась Бить. — А как тебе удалось продать картины? Это просто счастье!
— Одно название что продал, вернее сказать, мне подали милостыню! — вздохнув, признался Ты.
— Не говори глупостей! — рассердилась Бить. — Что значит «милостыню»? Эти картины стоят тысячи!
Он благодарно улыбнулся ей и пошутил:
— Ну, разумеется, не меньше тысячи каждая!
— Что с тобой спорить! Мне достаточно того, что у нас есть деньги. Завтра пойду куплю рису, лекарства, нужно еще купить тебе теплое белье и шарф.
— Только-то? А я подумал, что завтра ты опустошишь окрестные магазины.
— Ты, я смотрю, сегодня разболтался!
— Ну, ладно, давай поговорим серьезно. Нужно обсудить, как нам быть дальше…
— Что ты имеешь в виду?
— Знаешь что… Возьми эти деньги себе, привези ребят. Вам лучше жить отдельно.
— Ты что же, прогоняешь меня?
— Нет, конечно… Но и сейчас тебе со мной слишком много возни, а вдруг заразишься, тогда совсем…
— Не говори чепухи! Куда мне идти? Никуда я отсюда не пойду!
Бить поставила грязную посуду у очага.
— Завтра перемою, могу же я хоть один вечер побездельничать! Сейчас я разведу тебе сладкой воды. Сколько же времени мы не видели сахара…
Бить вдруг остановилась и прислушалась. Ты тоже обратил внимание на странный лязгающий шум, доносившийся с улицы.
— Когда я возвращалась, на набережной было полно японских солдат, а на Бобовой — целая колонна танков.
— Пойдем посмотрим в чем дело.
Ты вышел на крышу. Бить схватила байковое одеяло, чтобы набросить ему на плечи, и выбежала следом.
— Да тут, кажется, целое сражение готовится! — сказал он. — Смотри-ка, танки движутся к Крепостной улице. По-моему, и орудия туда везут!
— Что же это значит?
— Ничего особенного. Готовится драка между японцами и французами. Ну и пусть перебьют друг друга!
Бить схватилась за его руку. Они стояли, зябко поеживаясь на холодном ветру, и не спускали глаз с улицы. Внизу, со стороны сквера, по Бобовой ползли едва различимые в темноте бронетранспортеры. Они двигались к мосту у Восточных ворот и, когда выползали из темноты на свет, казались чудовищными неуклюжими черепахами.
Город застыл в холодной ночной мгле, не зная еще, что его ожидает. И тут вдруг издалека, похоже со стороны Северных ворот, долетели оглушительные взрывы. Ты и Бить невольно вздрогнули. Внизу вспыхнуло ослепительно яркое, багровое пламя, и снова, точно удар грома, прогремел взрыв. Казалось, вышибли гигантскую пробку, открыв доступ неистовой буре. Артиллерийские залпы разбили ночную тишину, они грохотали отовсюду — из-за скрытых в темноте деревьев, из-за соседних домов.
— Ну, началось! — пробормотал почти про себя Ты.