Разговор на кухне
Шрифт:
– А новгородские ушкуйники?
– опять засомневался я.
– Разве они не воевали?
– А английские пираты?
– парировал Василий Иваныч.
– Вот именно, ты сам напомнил. Британия обладала огромным военным флотом и армией. Она полтора столетия властвовала над миром.
– Саня, ты всё правильно говоришь, но она создавала армию и флот для обеспечения безопасности торговли, ну и навязывания оной тем, кто не хотел торговать, например, Китаю. В основе её политики и экономики всё равно лежит торговля, то есть обмен. Пусть часто неравнозначный и нечестный, но ОБМЕН, - Василий Иваныч сделал упор на последнее слово. У России в основе был и есть простой отъём без какой-либо взаимности. Чувствуешь разницу?
– Херню вы
– У кого что Русское государство отобрало? Мы всегда только оборонялись и в результате защиты приобретали земли.
– В официальной историографии действительно всё хорошо, мы вели исключительно оборонительные, освободительные войны, но с Турцией, например, какие войны были?
– Там мы помогали освободиться братским славянским народам. Да и вообще, какая нахрен разница? Мы такие, какие есть, и нам не за что оправдываться.
– Лёха налил себе водки и выпил. Он заметно опьянел, и его понесло...
– Вы такие правильные, что тошно становится. "Запад нам поможет", да ни хрена такого хорошего не будет. Что вы делать будете, когда ваш Запад придёт? Ты, Саня, как управленец, нихера не стоишь, командуешь своими холуями и ох...шь от собственной значимости. Кого ты собрал вокруг себя?
– Я подобрал хороших, крепких профессионалов.
– Ты подобрал профессиональных жополизов.
– Ерунда, холдинг, возглавляемый мной, входит в десятку ведущих региональных строительных компаний, а этого не добиться с некомпетентными людьми.
– У вас всё куплено за взятки, как и у конторы, в которой я работаю, как вообще у всех. Ваша успешность обеспечена связями в администрации города и области. А ты, Саня, свой путь наверх усеял трупами друзей и врагов.
– Лёха, ты чё, какими трупами?
– Василий Иваныч в недоумении уставился на него.
– Это я образно выражаясь, простите меня великодушно, - он встал и картинно склонил голову, приложив руку к сердцу, затем резко сел, упёрся ногами в соседний стул, скрестил руки на груди и стал раскачиваться взад-вперёд на стуле, посматривая на нас по очереди, высоко задрав подбородок.
Повисло молчание. Я понимал, что надо отыграть назад, хотя то, что сказал Лёха, сильно задело и покоробило меня. Где-то в глубине души я осознавал, что Лёха, уволившийся из нашей конторы по собственному желанию несколько лет назад, сделал это исключительно из-за того, что я давил на него. Я тогда занимал должность заместителя генерального директора по строительству, а Лёха - начальника рекламного отдела холдинга. Именно по моей протекции его взяли на это место, где в течение двух лет он рьяно разрабатывал и продвигал рекламные кампании, а потом, когда перегорел что ли, закончился кураж, и Лёха ушел в аут, из которого уже не выходил. Мне было неловко перед руководством, что мой протеже не работает. У нас всегда все нацелены на результат и делают всё от них зависящее, чтобы добиться цели, так я подбирал команду, а Лёха своим поведением компрометировал меня. После полугода тщетного ожидания возобновления работы, разговоров по душам, увещеваний, я был вынужден на одной из наших посиделок попросить его уйти по собственному желанию, что после месяца раздумий Лёха в итоге и сделал. Он тогда как-то на меня обиделся, но потом нашёл новую не пыльную работу, успокоился, и совместное непрерывающееся употребление водки для нас снова стало комфортным.
– Покаяние принято, - сказал я и махнул рюмку, которую он мне налил.
– Но всё-таки объясни, что ты имел в виду, когда говорил, что я нихера не стою.
– Ты, на самом деле, нихера, как руководитель, не стоишь. Самое смешное, что у нас в стране люди в основном становятся начальниками по назначению, а не по заслугам.
– Дак, назначают по заслугам, наверное, - парировал я.
– Да, только заслуги заслуживаются, - Лёха криво усмехнулся, - не деловыми качествами, а личной лояльностью. Ты жестокий руководитель, преданный только своему хозяину, вот весь твой секрет успеха. Саня, ты шёл к своему креслу, не задумываясь, что будет с теми людьми, которых ты уволил, выгнал, выбросил на улицу. Тебя боятся подчиненные, но ведь у нас всегда так: боятся - значит уважают. Мы - подчинённые, мы же бесправные люди, нам некуда на таких как ты жаловаться. Саня, много раз я хотел поговорить с тобой об этом. Ты думаешь, ты сильный и справедливый, но это не так. Ты жестокий и эгоистичный, с комплексом неуверенности в себе, иначе ты не стал бы пытаться все контролировать, это известный психологический маркер. Верно Василий Иваныч?
– спросил Лёха, даже не смотря в его сторону.
Василий Иваныч покивал головой, медленно, как всегда, разлил водку и выпил.
– Надо быть жёстким. Да, но я не жесток, ты меня сейчас зря так обвиняешь, это в тебе говорит обида, я так понимаю.
– Может и обида, но суть от этого не меняется. Я констатирую факт: ты закомплексованный трусоватый клерк.
– Лёха всё раскачивался и смотрел на меня в упор, не обращая внимания на Василия Иваныча, который смотрел то на меня, то на Лёху.
– За это можно и по морде получить, - я начал закипать.
– Да нет. Зачем? Я говорю тебе про твои профессиональные качества. Личные у тебя не такие печальные, иначе не стал бы я с тобой так много лет пить водку. Другие ещё хуже...
– Наша лавка - не богадельня, я требую от подчиненных работы. Мы уже не в СССР, надо работать самому, много работать и заставлять работать других. Наши люди очень не любят прикладывать усилия, если речь не идёт о чрезвычайных обстоятельствах, вот в чём беда. Все хотят хорошо жить и ничего не делать.
– Саня, - Василий Иваныч оторвал правую руку от левой и, сжимая и разжимая пальцы, проговорил, - ты не прав.
– С чего бы это?
– Наши люди могут и любят работать, просто надо правильно мотивировать их. В чрезвычайных обстоятельствах мотивация проста и понятна, а вот сподвигнуть людей на ежедневный рутинный труд - это большое искусство управленца, и очень не многие обладают таким искусством. Если говорить шире, то мы все демотивированы тем бесконечным жертвоприношением государству, которое сами себе построили. Ты никогда не задумывался, как это противоестественно - создать свое государство и подчинять всю свою жизнь служению этому государству? Нам всем от мала до велика с рождения прививают психологию солдат, для которых служение государству - главная функция. Но подавляющему большинству гражданского населения хочется простого человеческого счастья без каких-либо жертвоприношений, неприкосновенность которого и должно обеспечивать то самое государство, в котором они проживают. Нам упорно вбивают в голову, что жить для себя - это предательство общих, то есть государственных, интересов, что тупое, безоглядное служение есть высшая форма патриотизма, но ведь это извращение.
– По твоему получается, что у нас народ весь хороший, а вот руководство тупое и никчёмное?
– Не совсем так...
– Тебя послушать, так ты такой непогрешимый супермен во всём.
– Я обратился к напряжённо курящему Лёхе.
– Ты ведь тоже не бог весть какой рекламщик. Нет, у тебя бывают озарения, но в последнее время мне на тебя часто жалуются наши общие знакомые. Ты совершенно расслабился и не можешь работать. Что с тобой?
– Налей водки, - попросил он.
– Кончилась водка, - констатировал я кончину последней бутылки.
Сквозь сизые облака дыма я рассматривал Лёху и ждал, что он скажет. Лёха раздавил в пепельнице окурок и поднялся к холодильнику. Покопавшись в нём, он констатировал, что клюквенную мы уже всю выпили. Закрыв холодильник, он начал ревизовать самый левый навесной шкафчик кухонного гарнитура, где, сколько я помнил, находился бар, состоящий из нескольких бутылок вина, водки, коньяка и Мартини, который очень любит Женя. Лёха достал початую бутылку "Столичной", разлил по рюмкам и, не дожидаясь нас, выпил залпом, как лекарство.